47 
– На самом деле это было не так. Проходили месяцы, и мне все больше и больше хотелось определенности. Но мне казалось, именно ты не хотел связывать себя обещаниями.
– Наверное, звучит глупо, но я… и хотел, и не хотел. Ты простишь меня когда-нибудь за это?
Клэр шмыгнула носом.
– Но как только появилась возможность связать обещанием тебя, Клэр, я не смог устоять перед искушением и начал понимать почему. Я не мог даже думать о том, чтобы жить без тебя, но по-прежнему очень боялся ошибиться. А хуже всего была мысль о Шоне – как он сможет вынести мой второй брак, особенно если он окажется неудачным. Так что нет, я женился на тебе не из-за Шона.
Потрясенная, она уставилась на него, не в состоянии вымолвить ни слова.
– Я знаю, что ты хочешь сказать – почему я ничего не говорил тебе, даже когда стало ясно, что наш брак удастся? Потому что не мог понять, почему у нас все складывается хорошо.
– Что ты имеешь в виду?
– Помнишь последнюю ночь нашего медового месяца? Я понял тогда, что ты снова хочешь улизнуть от меня. Только на этот раз тебя отнимала у меня не работа, а дети. Я чувствовал себя выброшенным из тесного семейного круга, покинутым и забытым. Для тебя тогда самым важным в жизни были дети, а все остальное могло быть лишь следствием того, что, лежа в постели, ты хочешь сделать ее максимально комфортной для себя.
Клэр судорожно сглотнула, но потом все-таки не выдержала и разрыдалась.
– Любимая, не надо, – он обнял ее. – Я никогда, – слышишь? – никогда не переставал любить тебя. Для меня это тоже как океан, плещущийся под твоими окнами в Леннокс-Хеде.
– Я уходила от тебя, потому что не была уверена в тебе, – всхлипывая, прошептала она. – Мне казалось, у нас такие разные интересы.
– Знаю. Это все моя вина, – он поцеловал ее в мокрые от слез глаза. – Клэр, Клэр! Ты возродила мою веру в жизнь, ты моя радость, мой покой, мой друг. Я все равно хотел рассказать тебе о своих чувствах сегодня вечером, чтобы тебе не пришлось рожать, не зная этого. Мне уже было все равно, отвечаешь ты на мои чувства или нет. Главное, чтобы ты знала – ты любима. Это всегда помогает в трудных ситуациях. – Он состроил гримасу. – Однако у наших детей было на то свое мнение. Я уж не говорю о пожаре и продырявленных яхтах! Чего только не случилось за последние несколько дней.
– Лаклан, я люблю тебя, и для меня это значит очень много. Если бы ты только знал, как часто я хотела тебе это сказать.
Вскоре им разрешили взглянуть на малышей. Главным образом потому, что те проснулись и громко кричали. Специально нанятая сиделка принесла два свертка. Лаклану достался розовый, а Клэр – голубой.
Стоило отцу взять на руки дочь, она мгновенно успокоилась.
– Эй, только попробуй перещеголять меня в отношениях с детьми! – смеясь, заметила Клэр. – О, смотри! Мой тоже замолчал. Здорово!
Они сели рядом, сравнивая своих детей.
– Они так похожи, – сказал Лаклан. – Как же мы будем различать их?
Клэр пригляделась повнимательнее.
– У девочки, похоже, волосы немного светлее. К тому же это ведь разнояйцевые близнецы. Они не могут быть очень похожими друг на друга. Иначе они были бы одного пола.
– Снимаю перед тобой шляпу, миссис Хьюитт! Я просто потрясен твоими познаниями! Наверстываешь упущенное?
– Еще как! Между прочим, они очень похожи на тебя.
– Ничего подобного, они просто твои копии.
Оба рассмеялись.
– Да, а что с именами?
– Я думала, мы уже договорились назвать этого молодого человека Томом. Разве не так?
Клэр поцеловала сына в крохотный лобик.
– А как тебе Томас-Пол, а? Пол – так звали моего отца.
– Замечательно! Это должно понравиться Шону. Это имя у него в самом начале его списка. А как звали твою маму?
– Анна.
– Чудесно. Пусть будет Анна-Джейн.
– Отлично. Итак, Анна-Джейн, это твой папа. Ты могла хотя бы открыть глаза!
Но Анна-Джейн зевнула и засопела.
– Тебе тоже пора в постель, миссис Хьюитт. У тебя был великий день сегодня. Теперь надо отдохнуть.
– Я принесу их вам завтра рано утром, – добавила сиделка.
Детей унесли.
– Ты будешь спать? – спросил Лаклан, когда они остались одни.
– Конечно, но мне бы хотелось прижаться к тебе.
Он улыбнулся, но, вместо того чтобы раздеться и лечь рядом, взял стул и поудобнее устроился рядом с кроватью.
– Помнишь «Орфей»? – спросил он, нежно гладя ее по голове.
– Да… Это было чудесно.
– Ты была само чудо. Словно распустившийся цветок, золотистое существо с глазами цвета моря и волосами цвета ночи. И такая нежная, даже когда задумывалась о том, во что же ты все-таки ввязалась.
– Ты имеешь в виду твои рубашки?
– Не только рубашки, но и то, каким негодяем я мог оказаться.
– Об этом я никогда не думала.
– Но в нашу первую ночь ты была весьма озабочена. Думаешь, я не заметил?
Она сонно пошевелилась.
– Ммм… не знаю.
– Спи. Но все-таки я был прав, хотя сам сомневался в этом. Ты оказалась прирожденной матерью!
Она рассмеялась сквозь сон.
– Да, я удивлена, я очень удивлена… Последние слова она пробормотала уже еле слышно. Через несколько секунд до Лаклана донеслось ее ровное дыхание.
Он не стал больше ничего говорить, но по-прежнему сидел рядом, гладя ее по волосам. Ему на ум приходило множество воспоминаний о том, какой она была, и он сравнивал прежнего холодного и умного адвоката с теперешней мягкой и чуткой женщиной. И эта чудесная леди принадлежит ему!
Она – мать его детей.
47 
