очень нудно 
23 
– Разумеется. Но только поэтому еще нельзя утверждать, что они были в кино. Предположим, они подобрали билеты в мусорной корзине или же билеты купили, а в зал не пошли. Все может быть.
– Но в любом случае подозреваемая была в кинотеатре или где-то поблизости.
– Мы так и подумали, а потому сегодня с утра отправились туда на поиски свидетелей. К сожалению, оказалось, что у девушки, работавшей в тот вечер контролером, сегодня выходной. Пришлось идти к ней домой. А на обратном пути заглянули к тебе.
– По твоему лицу видно, что никакой ценной информации девушка-контролер вам не сообщила, – захохотал Югава.
– Прошло уже столько дней, да и не запоминает она лица посетителей. Я с самого начала не питал особых надежд, поэтому не слишком сильно расстроился… Ну ладно, нам пора, а то мы мешаем уважаемому профессору… – Кусанаги похлопал по спине все еще пьющего кофе Гиситани.
– Удачи, господин детектив! Впрочем, если эта женщина, которую вы подозреваете, и в самом деле преступница, вам придется изрядно попотеть.
Кусанаги резко обернулся:
– Что ты имеешь в виду?
– Я уже говорил – обычный человек, готовя себе алиби, вряд ли догадается позаботиться о правдоподобном месте для использованного билета. Если допустить, что она, предвидя приход полицейских, намеренно вложила билеты в программку, вам достался очень сильный противник, – из глаз Югавы исчезла усмешка.
На миг задумавшись, Кусанаги кивнул:
– Приму к сведению. Ну ладно, пока!
Он уже собирался выйти из комнаты, как вдруг, вспомнив, вновь обернулся:
– Кстати, по соседству с подозреваемой живет твой однокашник.
– Однокашник? – Югава недоверчиво качнул головой.
– Учитель математики, некто Исигами. Сказал, что закончил университет Тэйто, так что, вероятно, он с физико-математического факультета.
– И-си-га-ми… – несколько раз прошептал Югава, его глаза за толстыми линзами очков заметно округлились. – Неужто Дарума Исигами?
– Дарума?[3]
Попросив немного подождать, Югава исчез в соседней комнате. Кусанаги и Гиситани переглянулись.
Вскоре Югава вернулся. В руках у него была толстая черная папка. Раскрыв, он протянул ее Кусанаги:
– Этот?
На листе были наклеены фотографии. Молодые люди, видимо студенты. Наверху напечатано: «Тридцать восьмой выпуск магистратуры».
Югава ткнул пальцем в круглолицего выпускника. Бесстрастный, с узкими, как щелочки, уставленными прямо в камеру глазами. Подписано – Тэцуя Исигами.
– Да, это он, – сказал Гиситани. – Совсем молодой, но никаких сомнений.
Кусанаги, прикрыв пальцем верхнюю часть лица, кивнул:
– Да, точно он. Волос поубавилось, поэтому сразу не узнал, но сейчас вижу – он. Ты его знаешь?
– Мы учились на одном курсе. В то время учащиеся физико-математического факультета после третьего курса разделялись по специальностям. Я выбрал физическое отделение, Исигами – математическое.
Югава захлопнул папку.
– Неужто этот дядька и я – одного возраста? – крякнул Кусанаги. – Ужас!
– Он уже тогда выглядел старше своих лет, – усмехнулся Югава, и вдруг на лице его выразилось удивление:
– Учитель? Ты сказал, он преподает в школе?
– Да, в частной гимназии, преподает математику в старших классах. А еще ведет секцию дзюдо.
– Да, я слышал, что он с детства занимался дзюдо. Кажется, его дед держал зал для борьбы дзюдо. И все-таки как-то не укладывается в голове. Неужели Исигами – простой школьный учитель? Ты не ошибаешься?
– Никакой ошибки.
– Приходится тебе поверить. Я давно ничего о нем не слышал, думал, он занимается научной работой в каком-нибудь частном университете, и вот те на – школьный учитель! Этот Исигами… – взгляд Югавы стал рассеянным.
– Он подавал большие надежды? – спросил Гиситани.
Югава вздохнул:
– Не хочется всуе употреблять слово «гений», но к нему оно приложимо в полной мере. Такие люди в науке появляются раз в пятьдесят, да что там – в сто лет! Мы учились на разных кафедрах, но и до нас доходила слава о его выдающихся способностях. Он из тех, кто считает ниже своего достоинства пользоваться компьютером и всю ночь напролет, закрывшись в аудитории, решает какую-нибудь сложнейшую задачу на клочке бумаги. У него очень своеобразный вид со спины, поэтому в какой-то момент к нему прилипло прозвище Дарума. Разумеется, в этом не было ничего оскорбительного, напротив, почтение.
23 
