169 
А вот плохую погоду они всегда воспринимают с оптимизмом. Даже если в день свадьбы небо затянуто тучами, то в церкви кто-нибудь из гостей непременно скажет с умным видом, что прямой солнечный свет будет проходить сквозь облака, как сквозь фильтр, и от этого на лицах не будет теней и фотографии получатся просто великолепно.
День выпуска в школе Нортвуд-Ист выдался дождливым. С самого утра мелкая изморось сыпалась с неба, периодически сменяясь ливнем — люди тут же бросались врассыпную, словно их настигали не капли воды, а пули. Церемонию перенесли в спортивный зал, где не хватало ни мест, ни свежего воздуха для учащихся, их родителей и прочих родственников. Преподаватели в этом году пообещали не затягивать церемонию. Однако никто не знал, как этого добиться. Директор, представитель выпускного класса и почетный гость школы — выпускник Нортвуд-Ист, который когда-то играл на Бродвее, а ныне снимался в целом ряде умирающих комедийных сериалов, — все решили для себя: пусть оргкомитет пытается экономить время, но, разумеется, не на их речах.
Полгода назад учителя считали, что у Джастина есть шанс побороться с Мэри Сибом за право выступить в день выпуска. Шанс небольшой: Мэри Сибом отличалась прилежанием и усидчивостью, ее уже приняли в Гарвард, а Джастиново прилежание даже в интересующих его предметах было отнюдь не постоянным. И все же он был вундеркинд и, безусловно, самый одаренный ученик школы. Поэтому, когда начался последний семестр, в учительской раздавались голоса, что Джастин может получить это почетное право, если сдаст на все пятерки экзамены АР [28] и если Мэри Сибом срежется на высшей математике (этим опасением она поделилась со своим консультантом, миссис Сайкс, — известной болтушкой).
Но вышло все по-другому. Мэри Сибом сдала высшую математику с той же легкостью, что и остальные предметы, а Джастин, вдруг резко охладевший к учебе, скатился до троек и четверок с минусом. Это все наркотики, говорили преподаватели. Им уже не раз приходилось видеть подобное.
По оценкам Джастин сполз на пятнадцатое место в классе, однако и с этими результатами вполне мог поступить в отличный частный университет. Но он вообще никуда не стал подавать документы. «Я решил годик отдохнуть», — сообщил Джастин одному из учителей. Это все плохо кончится — таково было единодушное мнение в школе.
В то утро Дэвис сказал Джоан, что хотел бы посетить церемонию.
— Я пойду с тобой, — заявила Джоан.
И теперь они наблюдали за происходящим из-за открытых дверей в спортзал вместе со скучающими отчимами и заядлыми курильщиками. Мало кто узнал Дэвиса, а те, кто узнавал, давно забыли о неприятной истории с ним и сыном Марты Финн. «Мы пришли, чтобы поздравить мальчика Нэда и Эллы», — сказал Дэвис одной паре, своим бывшим пациентам: они единственные спросили, что он здесь делает. Слава богу, они не стали интересоваться, кто такие Нэд и Элла.
Ученики в синих мантиях и академических шапочках сидели в алфавитном порядке на складных стульях. Родители теснились на трибунах. У них над головами красовались растяжки, оставшиеся после спортивных соревнований. Они висели неподвижно, и только временами, когда из вентиляционного отверстия вырывалась струя воздуха, отгибался краешек, похожий на плавник дельфина. Стоило кому-то кашлянуть или чихнуть, эхо разносилось по всему залу. Между южным выходом и запасным спортзалом — комнатой для борьбы, как ее еще называли, — выстроились огромные очереди в туалет. Родители посообразительней пользовались удобствами в раздевалках.
— Сегодня для всех нас особенный день! — Этими банальными словами Мэри Сибом начала свою речь. — Сегодня наш последний день в школе. Для кого-то на этом заканчивается научная карьера. Для кого-то — карьера спортивная. И для всех нас начинается свобода. Восемнадцать лет мы были людьми, у которых не было права выбора. Конечно, мы могли принимать незначительные решения: в какой цвет выкрасить свою комнату, на каком инструменте играть в школьном оркестре, попробовать себя в качестве болельщицы или танцовщицы в группе поддержки, участвовать в викторинах или школьных дискуссиях, выдвинуть свою кандидатуру в школьный совет или нет, выбрать уроки токарного мастерства вместо столярного. Но когда дело касалось действительно важного в нашей жизни, у нас выбора не было. И вот сегодня это изменится.
В этом зале присутствует тысяча сто двенадцать выпускников — и столько же разных судеб. Каждый из нас способен изменить этот мир. Каждый может быть услышанным. Каждый может помочь ближнему, а может нанести ему вред. Может многого добиться или остаться никому не известным. Может быть великодушным, отважным, неудержимым, сильным, милосердным, заботливым, жестоким, бессердечным, артистичным, творческим, плодовитым, неразборчивым в связях — раздалось дружное гиканье, — благодетельным, устрашающим, любящим, предусмотрительным, робким, ведущим за собой, правдивым, справедливым, щедрым, законопослушным, добрым. Никогда у нас не будет больше возможностей для выбора, а значит, и большей свободы, чем теперь. С каждым днем, начиная с нынешнего и до дня нашей смерти, возможностей выбирать будет становиться все меньше и меньше. А потому призываю вас, сегодняшние выпускники Нортвуд-Ист, мои друзья, мои одноклассники: выбирайте с умом!
169 
