42 
– Что мы им скажем?
Его губы чуть изогнулись. Перед ней был потомственный итальянский аристократ.
– Ты не обязана давать отчет слугам о своих действиях, – сказал он надменно. – В этом доме ты – хозяйка.
Ее зеленые глаза широко открылись… Безумие… Она уже думала об этом в машине. Но похоже, безумие Стефано затянулось.
– Но я не…
Взяв ее за плечи, он посмотрел ей в лицо.
– По крайней мере, пока ты здесь, хозяйка в моем доме – ты.
«Пока ты здесь». Очередная насмешка. Специально подчеркивает краткость ее пребывания здесь. С тех пор как она проснулась, слезы то и дело наворачивались ей на глаза. Ноги больше не держали Крессиду. Она услышала, как Стефано выругался, потом подхватил ее и поднял на руки как пушинку.
Она опустила веки, боясь, что он заметит, какое удовольствие она испытывает, когда он вот так несет ее. Вспомнилось, как Стефано внес ее сюда после медового месяца, внес через этот самый порог. Только тогда он смеялся и не был похож на сурового мужчину, в чьих руках она была сейчас. Прочь все эти воспоминания и чувства!
– Не надо, – шепнула она. – Отпусти меня.
– Ты предпочитаешь идти и снова упасть в обморок? – спросил он, не выпуская ее из рук.
Через несколько минут она уже была в прохладной белой комнате, выходящей окнами в сад.
– Роза поможет тебе раздеться, – сказал Стефано. – Ты должна отдохнуть.
Она посмотрела на него, полная решимости сразиться с ним, хотя сил у нее было не больше, чем у новорожденного котенка.
– Я не хочу…
– Отдыхай, – приказал он тоном, не терпящим возражений, опустил ее на середину огромной кровати и вышел из комнаты. Она беспомощно смотрела ему вслед.
Она помнила, как вечером Роза осторожно, будто ребенку, расчесывала ей длинные рыжие волосы. Но большую часть времени Крессида крепко спала, не видя никаких снов, и даже Стефано не преследовал ее во сне. Иногда, наверное, уже ночью, она просыпалась и видела, что Стефано стоит, склонившись над ней. Выражение его лица трудно было определить. Почти… может быть… нежность? Да нет, это ей, конечно, приснилось, потому что утром, когда она проснулась, Стефано стоял у ее кровати со своим обычным насмешливым выражением на лице.
Крессида почувствовала, что краснеет, потому что сквозь прозрачную кружевную ночную рубашку, которую ей дала Роза, было видно ее тело.
– Что-нибудь случилось? – спросила она Стефано.
– Ты долго спала, Крессида. Приехал врач. Он хочет осмотреть тебя.
Вошел доктор и начал задавать Крессиде вопросы. После осмотра Стефано, находившийся поблизости, помог ей надеть ночную рубашку. Его руки коснулись груди Крессиды, и дрожь пробежала по ее телу. Крессида откинулась на подушки, ненавидя себя за то, что тело ее не оставляет без ответа даже малейшее прикосновение Стефано. Ведь только из-за этого она и влипла во всю эту историю!
– Как уже было сказано, это стресс, – объявил доктор. – Но она молода, мой друг. Отдых вылечивает очень многие болезни.
Темные глаза Стефано блеснули, когда он обратился к доктору.
– Поскольку уж вы здесь, вам, наверное, стоило бы знать, что моя жена, – он с вызовом посмотрел на Крессиду, – возможно, беременна.
– Неужели? – радостно воскликнул доктор. – А когда у вас должны быть месячные, синьора ди Камилла?
И снова Крессида покраснела. Как бы ужаснулся доктор, если бы знал обстоятельства ее возможной беременности.
– Семнадцатого числа.
– Они регулярны?
– Как часы.
– И когда же мы будем знать? – с нетерпением спросил Стефано.
Ему не терпится отделаться от меня, подумала Крессида и снова положила голову на подушку. Доктор улыбнулся.
– С помощью тех совершенных анализов, которыми мы сегодня пользуемся, это можно узнать очень скоро. Через семь дней. Вы, должно быть, счастливы, Стефано?
– Подтверждения пока нет, а в предположении мало толку, – коротко ответил он.
Крессида лежала на подушках, размышляя о том, как умело Стефано ушел от ответа доктору. Счастлив? Как он может быть счастлив, если она беременна? В его понимании это захлопнувшаяся ловушка.
Стефано, проводив доктора, вернулся к Крессиде.
– Ты, наверное, молишься как сумасшедший, – медленно сказала она.
Он сверкнул глазами.
– О чем?
– Чтобы только я не забеременела. – В мире ее грез он со всею страстью отверг бы это обвинение. Но тут был реальный мир, и он этого не сделал. – Для тебя это был бы кошмар, правда? Что тебе тогда делать? – И подумала: а как ты расскажешь об этом Эбони?
42 
