Последние отзывы

  162  

— Я не судья, — возразил Элбрайн.

— Тогда я обречен, потому что те, кто считает себя судьями, уже приняли свое решение, основанное на жадности и страхе и попрании справедливости.

Элбрайн задумался, не спуская с него пристального взгляда, и в конце концов кивнул в знак согласия. Потом он помог обоим подняться на ноги и повел вон из пещеры, туда, где лежал Карающий Брат.

От тела монаха осталось совсем немного — что-то обугленное, слабо тлеющее.

— Как такое могло произойти? — спросил Элбрайн, внимательно оглядев труп, но так и не обнаружив источника огня.

— Вот в чем дело, — Эвелин ткнул пальцем в сгоревшую до костей руку трупа, рядом с которой на земле лежала развалившаяся на части булавка.

Ее центральная, гематитовая, часть расплавилась и потеряла форму, превратившись в удлиненное черное яйцо. Вокруг валялись маленькие кристаллы кварца, тоже почерневшие, на некоторых еще сохранились остатки золотой оправы.

Эвелин внимательно изучил находку.

— Вся сила из нее ушла, — заявил он в конце концов, — как только Квинтал погиб.

Может, эта штука предназначалась как раз на случай непредвиденных обстоятельств, недоумевал он? То, что совсем недавно рядом с телом высвободилось значительное количество магической энергии, не вызывало у него сомнений. Может, при уничтожении этих камней магистры Санта-Мир-Абель получили сигнал, что Квинтал мертв, а его миссия провалилась? Или сочетание гематита и кристаллов кварца способно даже на большее? К примеру, переместить куда-то душу Квинтала…

Холодок пробежал у него по спине при одной мысли о такой возможности.

Элбрайн продолжал исследовать труп и вскоре нашел два неповрежденных камня: солнечный — это открытие не удивило Эвелина — и карбункул.

— Вот как он выследил меня, — Эвелин указал на карбункул. — Этот камень «чувствует» магию.

— Значит, у тебя с собой было что-то магическое?

— И очень много, — признался Эвелин. — Может, ни у кого больше в мире в личном владении нет такого количества магических камней.

— Украденных в Санта-Мир-Абель.

— Отобранных у тех, кто не заслуживает права владеть священными камнями, используя их во зло, — возразил Эвелин. — У тебя ведь есть где-то тут лагерь, друг мой? Отведи нас туда, и я расскажу вам мою историю, во всех подробностях и без утайки. А вы уж сами решайте, кто прав, кто виноват.

Так они и сделали. Когда все уселись у костра, Эвелин выполнил свое обещание. Рассказал о плавании к Пиманиникуиту, гибели «Бегущего», смерти Дансалли, своем бегстве и смерти магистра Сигертона. Это был первый раз, когда он от начала до конца поведал кому-то свою историю, хотя многие намеки проскальзывали в разговорах с Джилл во время их путешествия. Это был первый раз, когда он открыл кому-то свою душу, прямо и честно признал, что совершил преступления — если это действительно были преступления. Закончив, он имел жалкий, удрученный вид: крупная фигура поникла, глаза были полны слез.

Пони подошла, села рядом. Она испытывала чувство, словно теперь этот человек стал еще больше дорог ей; ну и, конечно, девушке было жаль его. Жаль, что жизнь вынудила его стать вором и убийцей, жаль, что этот бесконечно мягкий человек — а он именно такой, несмотря на свою страсть к шумным ссорам, в этом она не сомневалась — был поставлен перед необходимостью сделать столь жесткий, не соответствующий его характеру выбор.

Оба посмотрели на Элбрайна, со страхом ожидая его приговора, но на красивом лице юноши было лишь выражение сочувствия.

— Не завидую тому, кому пришлось пройти через все это, — сказал он. — И преступником я тебя не считаю. Ты похитил камни, полагая, что это оскорбление — так использовать их.

Эвелин кивнул, радуясь, что его поняли.

— Тогда мне нужно как можно скорее отправляться в путь, — неожиданно заявил он. — Джилл… Пони, похоже, нашла свой дом, — внезапно зардевшись, он погладил девушку по щеке. — Она больше не нуждается во мне.

— А брат Эвелин не нуждается в ней? — спросил Элбрайн.

Эвелин пожал плечами.

— Санта-Мир-Абель не бросит попыток найти меня. Значит, единственный выход — беспрестанно переходить с места на место. Я не могу ставить под удар своих друзей.

Элбрайн с Пони переглянулись и рассмеялись, как будто он сморозил какую-то глупость.

— Ты остаешься, — решительно заявил Элбрайн. — Пони дома, это верно, но ее дом — это твой дом, если я правильно понимаю.

  162