Последние отзывы

  167  

Потом они оторвались друг от друга, и Элбрайн погрузил свой взгляд в глубину ее глаз. Его рука протянулась и распустила шнуровку ее плаща. Тот упал, и Пони не возражала; воздух приятно холодил разгоряченную кожу. Потом Элбрайн одну за другой нащупал пуговицы ее рубашки и расстегнул их. Вскоре вся одежда лежала у их ног, но Пони не чувствовала ни стыда, ни смущения, и черные крылья прошлого больше не тревожили.

Спустя несколько мгновений и сам Элбрайн стоял перед ней обнаженный. Они подошли совсем близко друг другу, испытывая такое ощущение, словно по коже пробегают мурашки. По его просьбе она подняла руки, он тоже, и их пальцы сплелись над головами.

Потом его руки заскользили по ее телу, медленно, ох как медленно; кончики пальцев лишь слегка касались нежной кожи. Эти прикосновения рождали ощущение покалывания и желание, чтобы пальцы надавили сильнее, — но она чувствовала, что в этом случае дразнящее покалывание исчезнет. Чуть приоткрыв рот, Пони откинула назад голову, едва не тая в его объятиях, — сейчас его пальцы скользили по ее бедрам, описывая круги, так мягко, так нежно. Он поднял руку, откинул ее волосы и поцеловал в шею, раз, другой, третий, сначала нежно, потом все более страстно, даже чуть-чуть покусывая, так что из ее груди вырвался воркующий стон.

— Ты чувствуешь меня? — прошептал он ей в ухо.

— Да.

— Хочешь заняться со мной любовью?

Пони замерла на мгновенье, прислушиваясь, не проснутся ли пугающие воспоминания. Внизу плясало пламя костра, словно предостерегая о чем-то, и ей припомнилась ночь свадьбы. Но сейчас все было совсем по-другому, да и сам этот мужчина был совсем другой. Сильнее Коннора.

Дикий, никому не подвластный, пугающе сильный. И верный. Очень верный.

— Да, — еле слышно ответила она.

Они опустились на плащ и отдались во власть настоящему; однако общее прошлое тоже сближало их. Для Элбрайна этот момент стал кульминацией его юности — как будто все, что было прежде, вело и направляло его к слиянию с этой женщиной, изначально предназначенной для него, родной и душой, и телом, его Пони. Этот момент подводил черту под дружбой мальчика и девочки и знаменовал собой начало новых, более глубоких взаимоотношений мужчины и женщины. Любовь, не покидающая их все эти годы, сейчас повернулась совсем новой гранью, соединив два тела в одно. Он был счастлив, так счастлив, как никогда, — и одновременно стал необыкновенно уязвим, потому что, случись что-нибудь с Пони, потеряй он ее снова — и в его сердце появится незаживающая рана, а жизнь потеряет всякий смысл.

Для Пони этот момент стал концом тьмы; барьер между нею и окружающим миром рухнул, тяжкие воспоминания унесла прочь нежность. Ее переполняла любовь, а если что и приходило на память, то их общее с Элбрайном детство: как он дергал ее за волосы, а она в ответ награждала его тумаками; как друзья поддразнивали его, а он стойко выносил их насмешки, не отрицая, что неравнодушен к ней; их долгие разговоры и прогулки по северному склону; Гало; тот незабываемый миг, когда он в первый раз поцеловал ее. Он и сейчас целовал ее, но эти поцелуи не обрывались в пронизанный смертными криками мрак; они длились и длились — его поцелуи, его прикосновения, ощущение близости и полного слияния, как физического, так и духовного. Отныне их жизни были связаны воедино — общими воспоминаниями, любовью потерянной и вновь обретенной; долгие годы они были в разлуке, и все же в этот момент знали друг о друге все.

Потом они просто долго молча лежали рядом, завернувшись в плащи, глядя на огонь. Элбрайн встал, чтобы подбросить дров в костер, и Пони засмеялась, глядя, как он прыгает по замерзшей земле. Когда он вернулся, она поплотнее закуталась в плащ, делая вид, что не пустит его к себе.

Но улыбка выдала Пони. Она также воспламенила Элбрайна, а еще больше — их шуточная борьба, закончившаяся тем, что он залез под плащ, прижался к ней — и весь мир снова закружился в бешеном водовороте.

Дикий, никому не подвластный, пугающе сильный.

Позже он склонился над ней, в свете затухающего костра глядя в ее лицо.

— Моя Пони, — прошептал он. — Моя жизнь была так пуста, так бессмысленна, что я даже не чувствовал этого. Только сейчас, когда ты вернулась ко мне, я ощутил эту пустоту.

— Это не так, — мягко возразила она.

— Моя Пони… Краски мира снова вернулись ко мне.

Он закрыл глаза и поцеловал ее.

  167