очень нудно 
107 
Есть простая и легкая охота на рябчика: охота с пищиком.
Поднятый выводок рассеялся по ветвям, исчез у вас из глаз. Тогда вы спокойно садитесь на ближайший пенек и вынимаете из кармана пищик. У коварной свистульки тоненький голос рябушки-матери, сзывающей своих детей. Рябчата бегут на этот голос по земле, и их ничего не стоит застрелить.
Виктор Степанович такой способ охоты считал бесчестным. Пищика с собой никогда не носил.
Охотился Виктор Степанович так.
Бежит по лесу и ждет: вот вырвется из-под ног выводок рябчиков…
Вот вырвался. Виктор Степанович вздрогнул: как раз в эту-то минуту он немножко зазевался на волшебную красоту темно-зеленой ели среди золотистых берез.
«Бамм! Бамм!» — несутся выстрелы посередине между двумя разлетающимися рябчиками.
В лёт рябчика бить — не глухаря. Маленький рябчик летит, как оперенная стрела.
Промазал Виктор Степанович.
Рябчики расселись по ветвям, — надели шапки-невидимки. Ни одного не видать.
И опять бежит профессор по лесу, любуется на бегу яростным пиром осенних красок, ждет рябчиков из-под ног.
И вдруг, как фонтан золотой, бьет из толпы темных елушек листва высокой пожелтевшей березы. И от восторга, от переполнившей душу радости громко затянул счастливый профессор на весь лес старую некрасовскую песню:
— «В полном разгаре страда деревенская…».
И как дошел до слов: «Многострадальная мать», — тут-то и взорвался выводок сереньких птиц. И, конечно, все уходят целы и невредимы под грохот профессорского самопала. Ружье у профессора и в самом деле «этого»: не из лучших.
Так с зари до зари бегает Виктор Степанович по лесу. Запоздалый вальдшнеп, неосмотрительный глухарь изредка попадают в охотничью сумку профессора, но стремительные рябчики, рябчики-невидимки — никогда.
Сразить на лету рябчика — заветная его мечта. Теперь читателю понятно, почему Виктор Степанович предпочел снова погнаться за рябчиками, чем идти за медведем.
Арсению пришлось остаться близ избушки: у него не было пуль на медведя, да и лошадь опасно было оставлять без призора: медведь мог вернуться.
Пошел за медведем я один.
След повел меня в темную глубину леса, вернулся к Студеному ключу и опять углубился в чащу.
Долго шел след лесом, то пробираясь сквозь чащу, то перебегая поляны: босоногий старик, увидев огонь, бежал, как трусишка-заяц.
Промчался километра полтора и перешел на шаг. Прилег в густом ельнике под кокорой — вывороченной вихрем сосной. Выспался, наверно, как и мы с Арсением: земля была здорово примята.
А выспавшись, начал шататься в поисках пищи. След стал заметно свежей.
На сырой, размякшей от дождей земле голые пятки его и большие когти отпечатались отлично. Я был уверен, что никуда ему от меня не деться, и уже потирал руки.
Однако задача оказалась не такой простой.
День уже клонился к вечеру, когда я стал настигать зверя. В свежие его следы рядом с большой кучей бурелома на глазах у меня струйками набегала вода. Несомненно, зверь прошел тут только что. Я взвел курки и стал продвигаться вперед осторожнее.
В обоих стволах моего ружья были вложены страшные пули «жакан». Они свинцовым цветком на четыре части разворачиваются в теле жертвы.
Я останавливался, слушал. Нет, будто ничего. Только ветер шумит. Раз или два мне показалось, что я слышу треск в чаще. Я весь «влез» в глаза и уши: всё зависело теперь от того, кто первый увидит врага. Если зверь на меня кинется из засады, я могу не успеть даже выстрелить.
Нервы мои напряглись до крайности, когда неожиданно след завернул назад.
Пристально вглядываясь в чащу, я шел вперед, медленно передвигая ноги.
Вдруг я остановился: мне показалось, что я уже был на этом месте.
В самом деле это было так: я стоял у большой кучи бурелома, где только что видел, как вода струйками наполняла свежий след медведя. Но теперь я стоял по другую сторону этой кучи.
Лежка зверя была под кучей. Упругие кустики тихонько поднимались, расправляли ветви после отпустившего их, наконец, тяжелого тела. Зверь лежал здесь, когда я проходил по ту сторону кучи по его следу. Сомнений не могло быть: он увидел меня, пропустил и пошел прочь. Я действительно слышал треск от его шагов.
Я кинулся напролом через чащу.
Выскочил из лесу к невысокому обрыву и остановился запыхавшись.
Осмотрелся.
107 
