Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
74 
Не в силах сдержать слезы, Пилар бросилась на Петрока и стала молотить его кулаками, но он зажал ее под мышкой.
– Что будем делать, сэр? – спросил матрос.
– Как что? Отвезем ее на берег.
– Отведите меня к капитану! – закричала Пилар. – Я хочу видеть капитана! Где он? Капитан прикажет, что бы меня оставили на борту!
Двое мужчин посмотрели друг на друга.
– Отойди в сторону, – сказал Петрок, – и я вынесу ее отсюда.
– Отпусти меня, ты, деревенщина! Как ты смеешь? Я скажу отцу, чтобы он заковал тебя в кандалы!
Он расхохотался, и она решила, что никогда в жизни не простит ему этот смех.
– Я тебя убью! – пригрозила Пилар.
– Она еще ребенок, – сказал Петрок матросу, весело подмигнув, – иначе мы бы наказали ее так, как обычно наказываем «зайцев».
Пилар внезапно обуяло любопытство.
– А как вы их наказываете? – осведомилась она.
– Пятьюдесятью ударами плетью и месяцем на хлебе и воде. Все еще хотите остаться, мадам Пиллер?
Петрок выволок ее из трюма. Пилар отбивалась рука ми и ногами, но он только смеялся. Внезапно она вы рвалась и побежала к капитанской каюте с криком: «Отведите меня к капитану!»
Петрок помчался следом.
В каюте Пилар увидела отца, полусонного и с остекленевшим взглядом. Он был мертвецки пьян.
Она схватила его за руку.
– Я здесь, капитан!
Но отец не узнал Пилар, а Петрок снова схватил ее и вытащил из каюты.
– Когда капитан недееспособен, мадам Пиллер, – сказал он, – кораблем командую я.
Всхлипывающая Пилар смогла только крикнуть:
– Я тебя ненавижу! Когда-нибудь… я убью тебя! Но в ее голосе отсутствовала уверенность, и, прежде чем Петрок доставил ее на берег в шлюпке, она поняла, что потерпела поражение.
Часть четвертая
ИСПАНИЯ
Глава 1
1585 год
Когда Бласко прибыл в дом своего отца и ему сообщили новости, он сначала был полностью ошеломлен и ограничился тем, что просил повторить всю историю, задавал вопросы родителям, спрашивал, почему это сделано, а то не сделано.
Потом он повернулся к дрожащему Матиасу:
– Выходит, ты мне солгал! Ты сказал мне, что Бьянка сбежала!
– Да, сеньор… Ведь цыганки всегда убегают. Они не могут жить в доме, как мы…
Не будь Бласко настолько убит горем, он избил бы беднягу до полусмерти.
– Ты не смог бы сделать ничего, как и мы, – сказала ему мать. – Сеньор де Арис лишился жизни, потому, что действовал необдуманно, а в результате сеньора де Арис потеряла не только мужа, но и дочь.
– Что-то наверняка можно было предпринять! – упорствовал Бласко.
Но родители только качали головой.
– Убирайся прочь, – сказал Бласко Матиасу. – Что бы я больше никогда не видел твоей рожи. Иначе в один прекрасный день меня может обуять такой гнев, что я тебя прикончу.
Понурив голову, Матиас удалился.
Теперь с Бласко была Жюли – его жена. Они об венчались в одной из гугенотских крепостей, мимо ко торой проезжали. Только после брачной церемонии Жюли снова смогла высоко держать голову.
Когда они пересекли границу Испании, Бласко осознал, что Жюли станет для него самой большой из проблем, с какими ему приходилось сталкиваться. Жюли никогда не освоится в Испании, она всегда будет чувствовать себя чужестранкой. Парижанке куда легче было бы жить в семье Каррамадино, чем простой девушке из Беарна.
Им овладело глубокое уныние. Он понимал, что, каким бы храбрым и благородным поступком ни был проход по залитым кровью парижским улицам со спрятанной в мешке девушкой-гугеноткой, теперь ему потребуется куда больше мужества, опыта и терпения.
Бласко и Жюли не были влюблены друг в друга. Их соединил случай, связал их до конца дней. После приезда в Севилью у него состоялся серьезный разговор с Жюли.
Никогда еще город, который Бласко считал родным хоть и провел детство в доме, находящемся в нескольких милях к югу от Севильи, не казался ему таким прекрасным.
Проезжая по узким мавританским улицам, мимо домов, напоминавших ему, что Испания стала свободной после стольких лет рабства, мимо перечных и апельсиновых деревьев, Бласко ощущал прилив бодрости. Радость от возвращения домой словно вновь превратила его из взрослого мужчины в легкомысленного мальчишку, для которого жизнь была полна удовольствий.
Но рядом находилась Жюли, и для нее не существовало красот Севильи. Она не ощущала прелести яркого солнца и аромата апельсинов, так как ее чувства были закрыты для радостей.
74 
