очень нудно 
112 
Но он ничего этого не сделал. Так и не сделал. Ни разу, за все то время, что они провели наедине. Они даже не целовались. Однажды Елена вдруг погладила его по бедру, но он машинально отбросил ее руку. Она удивленно засмеялась, но ничуть не обиделась. Ему же хотелось избить ее и так же сильно хотелось трахнуть. Он чувствовал, как желание раскаленной бритвой выжигает все нутро, как хочется ему и насилия, и полового акта, только бы услышать, как она кричит от боли, только бы увидеть, как она уступает ему, сопротивляясь.
Сближаясь с любой женщиной, он испытывал одно и то же странное чувство. Что-то между вожделением и омерзением. Опять и опять в его памяти крутилось воспоминание, как отец бьет мать, с какими криками они потом совокупляются.
Знакомство с Еленой, встречи с Еленой, готовность повсюду ее сопровождать — все это необходимо, чтобы преуспеть на научном и учебном поприще. Но, как говорится: ноготок увяз, всей птичке пропасть.
Адам понимал это по постоянным вопросам доктора Уивера: «Как дела с Еленой?» В первый же вечер Уивер, глаз не сводивший с дочери, засветился от удовольствия, когда та подошла именно к Адаму. Адам быстро сообщил, что успех в той среде, где Энтони Уивер играет главную роль, зависит только от того, как устроится жизнь Елены.
— Она прекрасная девушка,—повторял Уивер, — рядом с ней любой мужчина будет счастлив.
Интересно, думал Адам, сколько ухабов, канав и тупиков появилось у него на пути к цели после смерти Елены. Адам выбрал доктора Уивера научным руководителем только потому, что ожидал от этого всевозможных выгод, но сейчас понимал, что, беря его в ассистенты, доктор Уивер преследовал свои цели. Доктор Уивер не делился ими, называл их розовой мечтой. Но Адам отлично знал, о чем мечтает доктор Уивер.
Он просматривал материалы к работе о бунтах в графствах Кент и Эссекс в четырнадцатом веке, когда дверь в кабинет открылась. Адам поднял голову, затем резко отодвинул стул и, недоумевая, поднялся, потому что в кабинет входил доктор Уивер. Адам не ждал профессора еще несколько дней, поэтому не обращал особого внимания на грязные чашки, тарелки и раскиданные повсюду исписанные бумаги. Но не в тарелках дело: Адам покрылся испариной, а щеки залило румянцем, потому что все это время он размышлял о профессоре.
— Доктор Уивер, я не ждал вас… — Адам умолк. На Уивере не было ни пиджака, ни пальто, его черные волосы растрепались от ветра. Ни дипломата, ни книг под мышкой. Зачем бы ни пришел Уивер, визит его не был рабочим.
— Она ждала ребенка.
В горле у Адама пересохло. С час назад он согрел себе чаю, но не выпил: хлебнуть бы сейчас. Но единственное, что он сумел сделать, — это медленно подняться на ноги.
Уивер захлопнул за собой дверь, но в кабинет не проходил.
— Я не обвиняю тебя, Адам, наверное, вы любили друг друга.
— Доктор Уивер…
— Просто мне бы хотелось, чтобы вы предохранялись. Ведь это не лучший способ начинать совместную жизнь, ты согласен со мной?
Адам не знал, что сказать. Казалось, все его будущее зависит от следующих минут, от того, как он поведет себя. Он балансировал на грани между правдой и ложью, раздумывая, чему отдать предпочтение и не проиграть в итоге.
— Я был в ярости, когда Джастин мне все рассказала. Я чувствовал себя папашей восемнадцатого века, который требует сатисфакции. Но я-то знаю, как в наше время складываются отношения между людьми. Скажи мне одно: сделал ли ты ей предложение? Загодя. Перед тем, как лечь с ней в постель.
Адаму хотелось рассказать, что они часто говорили о свадьбе, что поздними вечерами они непрерывно общались по текстофону, строили планы, делились чаяниями, обещали посвятить друг Другу остаток дней своих. Но в таком случае ему пришлось бы несколько месяцев изображать убитого горем человека. А при всем своем сожалении по поводу смерти Елены он не особо убивался, поэтому неубедительное его горе скажет гораздо больше, чем он сам того захочет.
— Она была особенной девушкой, — продолжал Уивер, — ее ребенок, твой ребенок, Адам, был бы похож: на нее. Она была ранимой, много работала, чтобы найти себя, это правда, но ведь и ты ей много помогал. Помни об этом. Не забывай. Ты был чрезвычайно добр к ней. Я был бы счастлив увидеть вас мужем и женой.
Адам понял, что по-другому поступить не сможет.
— Доктор Уивер, это был не я. — Адам опустил глаза, сосредоточенно глядя в открытые учебники, записи, доклады. — Я имею в виду, сэр, что мы никогда не занимались любовью, — Адам еще сильнее залился краской, — я ни разу не поцеловал ее. Ни разу не дотронулся до нее.
112 
