33 
Мать улыбнулась и сразу сделалась красивой, как прежде.
– Это был бы во всех отношениях удачный брак, – сказала она, – Реджинальд – из рода Плантагенетов, а ты знаешь, как народ до сих пор их любит, считая героями и мучениками. Многие из них, правда, далеки от этого идеала, но… все мы – люди. Ах, дитя мое, как я мечтаю о таком замужестве для тебя! Если бы вы с Реджинальдом были вместе, я бы умерла спокойно.
– Миледи, прошу вас, не говорите о смерти! Вы не можете меня сейчас оставить. Как я буду жить без вас?
Она отложила вышивание, и мы крепко обнялись.
– Выслушай меня внимательно, – сказала она твердо, – я бы никогда не расставалась с тобой, будь на то моя власть. Но запомни, где бы я ни была, душой я всегда с моей любимой дочерью. Ради тебя я живу и только ради тебя веду эту тяжелую борьбу с королем.
Было ли у нее предчувствие грядущих событий? До сих пор не могу ответить на этот вопрос.
Вскоре после нашего разговора ко мне пришел Реджинальд. Он был серьезен и мрачен.
– Принцесса, я должен уехать, – сказал он.
Я не могла скрыть, что для меня это – удар.
– Я не могу здесь больше оставаться, не высказав королю все, что думаю по поводу его планов.
– Вы еще ничего не говорили ему?
– Еще нет. Мне трудно его обманывать. До сих пор мы беседовали на разные темы, близкие к тому, что его больше всего волнует. Но сейчас придется говорить прямо – он все равно поймет, на чьей я стороне.
– Будьте осторожны, Реджинальд!
– Я стараюсь. Но обманывать больше нельзя – это может стоить мне головы.
– Нет!
– К сожалению, это так, принцесса. Не забывайте, что мое положение весьма уязвимо, поскольку я принадлежу к роду Плантагенетов. И стоит мне встать в оппозицию к королю, как моя жизнь повиснет на волоске.
– Нет, нет! – воскликнула я. – Такая жестокость… не может быть!
– Надо смотреть правде в глаза, дорогая принцесса. Я уже просил его разрешения поехать учиться в Париж, а сам забросил книги.
Он взял меня за руку и посмотрел прямо в глаза.
– Я вернусь. Как только закончится это дело, я приеду и буду с вами. Нам еще о многом надо поговорить, не так ли?
И, поцеловав меня в лоб, Реджинальд направился к выходу.
– Мне тяжело уезжать от вас, принцесса, – сказал он, стоя в дверях.
Реджинальд уехал, и мы с графиней загрустили.
– Это я уговорила его уехать, – сказала графиня, – сейчас опасность угрожает всем, кто не согласен с королем.
Мы обе подумали о кардинале Уолси, который так и умер в опале, как говорили, от разрыва сердца.
По слухам, король поручил Реджинальду собрать положительные мнения о разводе в парижских университетах. Но я понимала, что Реджинальд не станет этого делать. По крайней мере, он в безопасности, утешала я себя.
Вскоре графиня сообщила мне новость – Реджинальд написал королю письмо из Парижа с просьбой освободить его от поручения из-за полной неопытности в подобных делах. Тогда король послал ему в помощь Эдуарда Фокса. Каково же было мое разочарование, когда я услышала, что одобрение от университетов получено. Но оказалось, что добился этого не Реджинальд, а сам Франциск. Женившись на Элеоноре и освободив тем самым сыновей, он снова мог распоряжаться собой.
Затем король потребовал возвращения Реджинальда.
Приехав, Реджинальд первым делом навестил мать, то есть меня. Мы обнялись. Он выглядел сумрачным и озабоченным.
– Король по-прежнему настроен решительно, – сказал он. – Похоже, чем больше препятствий возникает на его пути, тем сильней его стремление к цели. Грядет война между королем и церковью. И он настроен на победу, невзирая на последствия. Начнется борьба за власть – между церковью и государством.
– Иначе говоря, теперь каждый должен встать на ту или другую сторону, – сказала я. – На чьей стороне вы – мне ясно.
– Да, – ответил Реджинальд, – я должен защищать интересы церкви.
– Король не случайно послал за вами…
– Не беспокойтесь, принцесса, я сумею постоять за себя.
Как ни счастлива я была снова видеть Реджинальда, меня не покидало чувство смертельной тревоги. Я знала, что отец его любил, но в сложившейся ситуации все могло случиться. Графиня тоже не находила себе места.
Дело о разводе зашло в тупик. Но это отнюдь не означало, что ничего не изменилось. Напротив, изменилось очень сильно. Прежде всего, стал неузнаваемым сам король. Его боялись все, включая самых близких друзей, на которых он мог обрушить свой гнев в любую минуту. Днем и ночью он думал только об одном – как отомстить Папе.
33 
