очень нудно 
39 
– О, поверьте мне, я знаю. Просто я одно время сам работал официантом и, бывало, слышал разные вещи, хотя специально и не подслушивал. Ну ладно… Сандра, – прочел я имя на ее карточке. – Окажите любезность старому официанту, попытайтесь вспомнить.
Сандра нахмурилась, но я подозревал, что копалась она в своей памяти не дольше секунды.
– Киви, Кила, не знаю, что-то иностранное.
– Кира?
– Звучит похоже, – кивнула она. – Что-нибудь еще?
Я помахал у нее перед носом пятидесятидолларовой банкнотой:
– Здесь есть второй выход?
– Через кухню, в переулок, который ведет на улицу Бетховена.
Я отдал Сандре полтинник:
– Думаю, вы сможете провести для меня экскурсию по кухне?
– Для такого интересного мужчины, как вы, – замурлыкала Сандра, бросая на меня плотоядные взгляды, которые, видимо, считала сексуальными, – я могу организовать все, что угодно.
– Могу и поймать вас на слове. – Я поцеловал ей руку. – Но пока давайте-ка займемся задней дверью.
С утешением стоимостью в пятьдесят долларов Сандра исчезла на кухне. Не прошло и двух минут, как она снова возникла у моего столика. Все готово. Я оставил на столе пятерку в счет завтрака.
– Послушайте, – прошептал я, вставая, – сделайте вид, что указываете мне на туалет. – Она выполнила. – Отлично. Через несколько минут сюда войдут мужчины и станут обо мне расспрашивать. Поклянитесь, что не скажете им, что я на несколько дней возвращаюсь в Нью-Йорк.
– Клянусь.
Я бежал по переулку к улице Бетховена, подгоняемый надеждой. Надежда была не самым знакомым мне чувством, но ощущение было приятным. Теперь мне требовалось немного времени без моих дуэний, чтобы убедиться, что моя вновь обретенная надежда не из числа ложных. Мой уход через кухню стал началом. И поскольку я был уверен, что не пройдет и пяти минут, как официантка Сандра проболтается о моих вымышленных планах отъезда, то мог рассчитывать по меньшей мере на несколько часов ничем не ограниченной деятельности.
Первым делом я зашел в магазин, торговавший одеждой для лыжников. Схватил новую парку, перчатки, водолазку, брюки и прогулочные ботинки. Купил шерстяную лыжную шапочку – ненавижу шапки – и эти отражающие солнцезащитные очки с оранжевыми стеклами, которые делают тебя похожим на пришельца, не понимающего, что такое мода. Я едва себя узнал. Вряд ли меня узнал бы и кто другой, во всяком случае, не с первого взгляда. Когда продавец предложил из жалости положить конец страданиям моего бушлата, я рявкнул на парня. Заставил упаковать одежду, в которой пришел, и заплатил за ее пересылку в Саунд-Хилл.
Под ярким солнцем я прогулялся по кампусу. Было относительно тепло, и впервые со дня моего приезда снег в прогнозе погоды не фигурировал. Это поможет. Меньше студентов захотят воспользоваться подземными переходами между зданиями. Теперь мне нужно было всего лишь засечь Киру и незаметно последить за ней. Я занял командную высоту на ступеньках библиотеки и стал наблюдать.
О, слежка, имя тебе скука. Я питал к ней самое настоящее отвращение. Спешка и ожидание, ожидание, ожидание. Она тянулась бесконечно, часто сводясь к бесплодным часам одиночества, которые и подтолкнули меня к уходу из следственной службы в страховой компании. Вся беда заключалась в холодных ночах, проведенных в холодных автомобилях за прихлебыванием холодного кофе. Я считаю, что Элиот коренным образом ошибался – жизнь состояла не из кофейных ложечек, а из емкостей с кофе: Я познал входы и выходы, спуски и подъемы, я отмерял свои ночи чашками кофе.
Но, как говаривал Макклу: «Бели ты мог цитировать. Сдери его Элиота, ты в любом случае занимался не тем делом». Разумеется, он был прав.
Мне не нужно было смотреть на часы, чтобы знать, что прошел час. Достаточно позанимавшись слежкой, вы приобретаете чувство времени, знакомитесь с его смертельно медленным шагом. Время бежит быстро, только когда вы вспоминаете о прошлом. Кроме того, я стоял под часами, и перезвон их колоколов игнорировать было трудно.
Когда перезвон пошел на второй круг, ко мне вернулся более присущий мне пессимизм. Я никогда не найду Киру таким способом. Насколько мне было известно, сегодня у нее занятий не было. И я ничего не знал наверняка. Бога ради, может, она была дорогой проституткой. Я не мог вспомнить, когда в последний раз ощущал такую неуверенность в себе. Я утратил контроль над своей эмоциональной жизнью из-за портье и болтливых официанток. Я настолько далеко отклонился от изначальной цели, что сомневался в ценности своего участия. Подобные вещи, думал я, лучше оставлять крепким людям, людям, которых не так легко сбить с толку.
39 
