137 
— Полуночник обладает редкостной среди людей силой, — продолжал эльф. — Народ тол'алфар научил его в совершенстве владеть мечом. Он — настоящий воин, и если бы он захотел, то легко бы смог обратить любой твой выпад против тебя же самого. Или просто схватить тебя за руку и сломать ее своей железной хваткой.
— Что еще можно услышать от эльфа-прислужника! — выкрикнул Роджер.
Джуравиль даже опешил от бессмысленности подобных слов.
— Ты уже позабыл свою первую атаку?
Роджер с любопытством сощурился на эльфа.
— Ну-ка вспомни, что произошло, когда ты бросился на Элбрайна с кинжалом? — спросил Джуравиль. — Тебе довольно доказательств?
И тут Роджер бросился на Джуравиля. Эльф вышел навстречу удару, поймал парня за запястье, заломил ему руку за спину, а другой рукой схватил его за волосы. Двойной захват заставил Роджера повернуться, и Джуравиль быстро ударил его лицом о ствол дерева.
— Учти, я — не Полуночник, — предупредил Джуравиль. — Я не принадлежу к племени людей и не питаю сострадания к глупцам!
С этими словами Джуравиль вновь ударил Роджера лицом о ствол вяза, затем повернул его к себе и боковым ударом усадил на землю.
— Ты знаешь, кто на самом деле прав, Роджер Не-Запрешь, — отчеканил эльф. — Ты знаешь, что Полуночник намного опытнее и разумнее тебя в подобных вещах, и ему решать дальнейшую судьбу беженцев. Но ты настолько ослеплен своей дурацкой гордыней, что ради нее готов погубить своих соплеменников!
— Гордыней? — крикнул в ответ Роджер. — А разве не я отправился в Кертинеллу, чтобы спасти…
— А зачем ты отправился в Кертинеллу? — перебил его Джуравиль. — Только ли для того, чтобы спасти несчастных пленников? Или ты боялся, что иначе все почести достанутся Элбрайну и он станет новым героем?
Роджер начал что-то бормотать в ответ, но Джуравиль даже не слушал.
— Он мог бы одолеть тебя в любое время и любым способом, — вновь сказал эльф.
Потом он повернулся и ушел, оставив побитого и униженного Роджера сидеть под вязом.
ГЛАВА 16
РАДИ СПОКОЙСТВИЯ ОТЦА-НАСТОЯТЕЛЯ
— Беспокойство настоятеля Добриниона начинает переходить всякие границы, — заявил Маркворту брат Фрэнсис.
Молодой монах был не на шутку возбужден; каждое слово давалось ему с трудом. Он как будто был охвачен и страхом, и ужасом. Фрэнсис понимал: еще бы отцу Добриниону не беспокоиться, когда пришельцы из Санта-Мир-Абель превратили подземелье его святой обители в застенок, где истязают его же прихожан!
— Возможно, не мое дело говорить об этом, — продолжал Фрэнсис, постоянно умолкая и пытаясь предугадать, что скрывается за бесстрастием Маркворта, — но я боюсь…
— Что Сент-Прешес — неподходящее место для нашего дела, — договорил за него отец-настоятель.
— Простите меня, — смиренно произнес брат Фрэнсис.
— Простить? — удивленно повторил Маркворт. — Простить твою наблюдательность? Твою настороженность? Мы же на войне, мой юный глупец. Неужели ты до сих пор не уразумел этого?
— Конечно, отец-настоятель, — склоняя голову, ответил Фрэнсис. — Поври и гоблины…
— Забудь о них! — перебил его Маркворт. — Забудь про великанов и даже про демона-дракона. Война становится намного опаснее любых угроз, которые представляют эти чудища.
Брат Фрэнсис поднял голову и долго не отрываясь, смотрел на своего наставника.
— Это война за сердце Абеликанской церкви, — продолжал Маркворт. — Я без конца твержу тебе об этом, а ты все никак не можешь понять. Это война между традициями, насчитывающими тысячи лет, и еретическими идеями, жалкими новомодными верованиями, и она затрагивает самую суть природы добра и зла.
— Но разве добро и зло не являются вневременными категориями? — решился спросить весьма сконфуженный брат Фрэнсис.
— Естественно, являются, — обезоруживающе усмехнувшись, ответил Маркворт. — Но, похоже, что кое-кто в нашем ордене, например магистр Джоджонах, уверен, будто он способен переиначить эти понятия на потребу собственным воззрениям.
— А настоятель Добринион?
— О нем мне расскажешь ты, — объявил Маркворт.
Брат Фрэнсис молчал, обдумывая возможные последствия своих слов. Он не знал наверняка, как в свете только что сказанного отец-настоятель относится к Добриниону. В Санта-Мир-Абель Маркворт часто спорил с магистром Де'Уннеро, и иногда их споры бывали ожесточенными. Но при всех различиях во взглядах Де'Уннеро оставался его ближайшим советником, как и сам Фрэнсис.
137 
