117 
Изабелла добавила:
– Я готова пересмотреть условия нашего договора с ним. – Она взяла Фердинанда за руку. – И, думаю, король Арагона согласен с моим решением.
Фердинанд напряженно думал. Итак, Колон собирается просить помощи у Франции. Если экспедиция окажется успешной, всеми богатствами завладеет Франция. Значит, Колона нужно остановить. Но чтобы его остановить, нужны деньги. Опять расходы! Может быть, лучше вообще избавиться от Колона? Или бросить в тюрьму – пусть там и дожидается вызова ко двору. Это обойдется дешевле всего, но тогда поход к новой земле отложится на неопределенное время. А если картами Колона завладеет какой-нибудь другой мореплаватель? Вот этого допустить нельзя. Ни в коем случае.
Он повернулся к Беатрис.
– Ее Величество, как всегда, права. Зовите этого человека к нам, мы еще раз подумаем, что можем сделать для него.
Беатрис воскликнула:
– Благодарю вас, Ваше Величество король и Ваше Величество королева! Не сомневаюсь, ваше великодушие будет оплачено сторицей! – Она запнулась. – Вот только одна загвоздка. Сеньор Колон очень беден. Не согласитесь ли вы выслать ему денег – на дорогу и на одежду, в которой он мог бы предстать перед вами?
– Это само собой разумеется, Беатрис, – ответила Изабелла. – На такие деньги он мог бы рассчитывать и без твоего ходатайства.
Защитники Гранады впали в уныние. Строительство стен и вместительных казарм Санта-Фе нарушило все их планы. Прежде они надеялись на подвоз продовольствия, на подход подкреплений из Африки, но теперь стало ясно, что осада города будет продолжаться до тех пор, пока над Гранадой не поднимется христианский флаг.
Кое-кто еще призывал не сдаваться, кто-то напоминал соотечественникам об участи жителей Малаги, поддавшихся на обман христианского короля, но напоминаниям и призывам внимали далеко не все горожане. Многие осознавали бессмысленность дальнейшего сопротивления.
К их числу принадлежал и Боабдил. Последние дни он проводил в молитвах – понимал свою вину перед соотечественниками и всем сердцем желал избавить их от лишних жертв. Он тоже не забыл судьбу Малаги, но из ее урока сделал свои выводы.
В одну из прошлых ночей он послал к Фердинанду гонца и теперь ждал его возвращения. Гонец должен был привезти условия сдачи города.
Фердинанд писал:
«Наша победа близка, поэтому я, король Арагона и главнокомандующий испанской армии, готов проявить великодушие. Сложите оружие – и жители Гранады останутся жить в своих домах, смогут посещать свои мечети и исповедовать свою религию. Прежними останутся даже законы, регулирующие жизнь города, хотя следить за их соблюдением будет кастильский губернатор. Арабам также будет дано право разговаривать на своем языке и одеваться согласно арабским обычаям. Если они пожелают покинуть страну, то смогут по своему усмотрению распоряжаться всей недвижимостью и имуществом. Все оставшиеся будут на ближайшие три года избавлены от дополнительных налогов и податей. Султан Боабдил отречется, но ему будут предоставлены земли, статус которых будет определен как протекторат кастильской короны. Разоружение и сдача оружия должны занять не более шести дней».
Отложив перо, Фердинанд улыбнулся. Если Боабдил и его советники примут эти условия, он будет доволен. Взятие Гранады тогда не потребует ни крови, ни – что важнее – денег. И наконец-то завершится эта затянувшаяся война.
Отправив письмо в Гранаду, он стал ждать ответа.
Боабдил торжествовал. Все-таки ему удалось спасти Гранаду от участи, постигшей жителей Малаги! Учитывая сложившуюся ситуацию, он считал, что на большее надеяться им не приходилось.
Тем временем Зорая выступала на главной площади Альхамбры, призывая горожан проявить стойкость. Битва против христиан еще не проиграна, уверяла она. У арабов есть силы и оружие, они еще могут бороться за свою свободу и веру.
– Не падайте духом, арабы! – кричала Зорая. – Пусть вас не смущает христианский лагерь, возведенный перед нашими стенами. Аллах не оставит нас в трудную минуту!
– Боабдил нас уже оставил, – отвечали ей. – А ведь он – посланник Аллаха! Откуда нам знать, какие новые беды нас ожидают?
Горожане роптали, не знали, кому верить.
– Боабдил – изменник, – утверждали иные из них. – Он вступил в переговоры с христианским королем и теперь торгуется с ним. Он продаст нас ради собственной выгоды.
В городе назревал бунт – многие уже знали о письме, которое Боабдил получил из христианского лагеря.
117 
