119 
Монархи сияли.
– Ваше Величество король и Ваше Величество королева! – завершил свою речь Кристобаль. – Как вы понимаете, все эти соображения позволяют мне надеяться на выполнение некоторых моих условий.
– Каких именно? – деловито осведомился Фердинанд.
– Я прошу заранее пожаловать меня титулом адмирала всех земель, которые я открою в течение своей жизни. После моей смерти он должен перейти к моим наследникам.
Изабелла оторопела. До сих пор адмиральский титул был привилегией самых знатных фамилий Испании. К слову сказать, адмиралом Кастилии не так давно стал дон Алонсо Энрикес, Фердинандов дядя. Неужели какой-то безродный моряк всерьез рассчитывает удостоиться такой исключительной чести?
Фердинанд тоже перестал улыбаться. Поведение этого человека покоробило обоих монархов.
Кристобаль с невозмутимым видом добавил:
– Я должен стать губернатором и вице-королем всех открытых мною земель.
– Очевидно, вы плохо знакомы с придворными порядками, – холодно произнес Фердинанд. – Назначать губернаторов и вице-королей – право монарха.
– Такой порядок мне известен, Ваше Величество, – без тени смущения продолжал Кристобаль. – Кроме перечисленных прав я надеюсь получить десятую часть всей добычи, которую я привезу из этого плавания, а в будущем – десятую часть с каждой экспедиции, отправленной к берегам Индии и Китая. В случае возникновения имущественных споров мне будет принадлежать право выбора судей, чье решение никто не сможет обжаловать. И наконец, я прошу места при дворе для моего сына.
Монархи оцепенели. Первой от потрясения оправилась Изабелла.
– Признаюсь, сеньор Колон, ваши требования нас удивили, – сказала она. – Сейчас вы можете идти. В свое время мы известим вас о своем решении.
Кристобаль поклонился, затем твердо произнес:
– Ваше Величество, я прошу вас не затягивать с этим решением. Мне сообщили, что меня с нетерпением ждут при французском дворе.
С этими словами он повернулся и вышел из комнаты.
– Возмутительно! – воскликнул Фердинанд. – Неслыханная наглость!
Талавера, присутствовавший при разговоре с Колоном, сказал:
– Ваше Величество, у меня создалось впечатление, что все эти слова и мысли ему внушил дьявол. Возможно, было бы целесообразно передать Колона в руки инквизиторов. Они собьют с него спесь, Ваше Величество.
– Колон – храбрец, – заметила Изабелла. – И, думаю, эта храбрость свидетельствует о его уверенности в успехе экспедиции. Я согласна рассмотреть его требования – разумеется, при условии его отказа от части этих претензий.
– Ваше Величество, вы слышали, что он сказал о французском дворе? – воскликнул Талавера.
– Слышала, – ответила Изабелла. – Но, полагаю, тут он все-таки не будет торопиться.
Фердинанд подошел к окну, посмотрел на башни и крыши завоеванного города. Изабелла, так хорошо знавшая супруга, догадалась, что он думает о сокровищах, которые могли бы в скором будущем принадлежать ему.
– Сама экспедиция не потребует уж слишком больших затрат, – сказала она. – Жаль, в казне сейчас нет даже таких денег.
– Ваше Величество, – не унимался Талавера, – Господь вверил нам город, населенный еретиками и нечестивыми. Не лучше ли нам отдать все силы на их обращение в истинную веру? Стоит ли тратить время и деньги на какого-то авантюриста?
– Я не знаю, сможем ли мы снарядить экспедицию, – сказала Изабелла. – Но сеньору Колону нужно сказать, что мы все еще думаем над его предложением.
Это предложение было временно забыто. Перед монархами возникли другие, не менее важные проблемы.
Дело было в евреях. Под началом Томаса Торквемады инквизиция боролась с ними неустанно, но после взятия Гранады эти гонения приняли новую форму. Теперь Торквемада считал, что все иудеи, не принявшие христианство, должны быть изгнаны из Испании.
Момент был благоприятный. Успехи, достигнутые испанскими монархами, провозгласил он, явно свидетельствуют о Божественной воле, избравшей их для превращения Испании в незыблемый оплот истинной веры. После семисот лет оскверняющего соседства с нечестивыми страна наконец-то избавилась от мавров.
– Добрый знак, – подняв указательный палец, говорил Торквемада.
Общественное мнение было подготовлено к самым решительным действиям. Еще никогда евреев не ненавидели так искренне и единодушно, как в это время.
Тому способствовал случай, вот уже почти год не перестававший волновать общественность.
119 
