129 
Аллахабад является священным местом, потому что туда стекаются три священных реки. Помимо Ганга еще Джамна и Сарасвати.
Джамна — вторая по святости река Индии. Над ней развеяли прах Махатмы Ганди. Три премьер-министра были кремированы на берегах Джамны, поленья для погребальных костров были сандалового дерева, а останки усопших пустили по реке на горящих плотах, дабы те погрузились в священные воды.
Джамна и Ганг встречаются в Аллахабаде. Значительное место. Родина Неру. Родной город семьи Виктории Патавасти.
Поезд останавливается. Я выхожу. Оглядываюсь по сторонам, смотрю на развалины крепости, на дом Джавахарлала Неру, на дом Виктории.
Я приехал навестить ее дедушку и бабушку по отцовской линии. Они очень немолоды, у них четырнадцать внуков, двое из которых уже воплотились в ином виде. Я провел у них дома целый день и остался на ночь в их огромном особняке, построенном на рубеже веков с таким расчетом, чтобы до него доносился прохладный ветерок с реки.
Мы разговаривали, пили лимонный напиток нимбу-пани, ели цукаты.
Дедушка Патавасти рассказал мне историю о Невидимой реке.
Река Сарасвати протекает только на небесах или, как некоторые полагают, под землей. Это такая река в раю, река богов, а Ганг и Джамна — всего лишь ее земные отражения. Они несовершенны. Сарасвати же — само совершенство. Но Вишну так любил мир, что он позволил Сарасвати показаться на поверхности земли только в одном месте, в единственной точке на всем земном шаре. Там, где встречаются Ганг и Джамна. И если человек искупается в этом месте, то с него смоются все грехи. Вода настолько свята, что грехи смоются не только с него самого, но еще с семи поколений его предков.
— С меня смоются все грехи?
— Даже не думай купаться в этой речке, — вмешалась бабушка Патавасти, — подхватишь холеру и умрешь. В эти якобы святые воды крестьяне выбрасывают мусор и испражняются. Фабрики и кожевенные заводы спускают в реку отходы. Там разлагаются мертвые коровы и буйволы. Почему там нет рыбы? Потому что вода ядовитая.
— Там много рыбы, — проворчал дедушка Патавасти. — А Марк Твен считал, что бациллы холеры не выживают в Ганге.
— Расскажи это тем тысячам людей, которые каждый год болеют холерой и брюшным тифом, — отрезала бабушка Патавасти в ярости.
— Значит, мои грехи и грехи еще семи поколений моих предков, — произнес я задумчиво.
— Да мало ли что можно написать! — продолжала негодовать бабушка Патавасти. — Если хотите знать мое мнение, я так скажу: это просто приманка для туристов, чтобы они ехали в Кум-Мелу.
— Говорить подобное — возмутительно! — не сдавался дед.
Бабушка Патавасти посмотрела на меня. Сухонькая, седая, но черты лица и все еще прекрасные глаза свидетельствовали о былой красоте. Примерно так выглядела бы Виктория, когда ей исполнилось бы семьдесят пять.
— Мальчик мой, — сказала она серьезно, — не вздумай купаться в этой реке, умоляю тебя. А ты его не подначивай, — обратилась она к мужу.
— Не знаю, неужели все грехи… — повторил я.
Бабушка Патавасти издала долгий стон, дедушка засмеялся.
Раннее утро. Семья еще спит. Меня везет велорикша. На мне шорты, сандалии, футболка, широкополая шляпа.
Дома, грязные улицы, пыль. Дети бессмысленно пялятся на меня, иные улыбаются, гоняют футбольный мяч.
Ганг, бурого цвета, важный. Джамна, желтоватая, неторопливая.
Берег Ганга заполонен отбросами. Газеты, жестянки, всякий хлам, каркасы старых лодок.
Расплачиваюсь с рикшей, ищу лодочника.
Люди стирают одежду, совершают религиозный обряд — пуджа.
Спотыкаюсь о дохлую собаку.
Лодочники замечают меня, подгребают ближе, я торгуюсь. Сходимся с одним на двадцати рупиях, за которые лодочник отвезет меня к месту слияния двух рек. Туда, где Сарасвати спускается с небес и очищает грехи, смывает ошибки прошлого, словно бы рождает человека заново.
Мы отправляемся в его побитой лодчонке с чинеными веслами и веревочными уключинами. Мимо проплывает, показываясь из воды, голова мертвого буйвола.
Лодочника звать Али. Тощий, смуглый, с резкими движениями, одет в драный белый халат.
Мы обсуждаем с ним эти реки, легенду о Сарасвати. Али высказывается двусмысленно и уклончиво. Думаю, ему попадалось немало европейцев, жаждавших искупаться, которые после одного взгляда на воду тут же благоразумно шли на попятную.
129 
