очень нудно 
127 
Король думал о них всех, но особенно занимал его мысли Уильям со своей хорошенькой актрисой и кучей детей. Почему у его сыновей все наоборот? Почему принц Уэльский не может завести такой же выводок? Но законный...
— Слишком много разговоров о вашей расточительности, — сказал он. — Людям это не нравится. Это может настроить людей против королевской власти. Посмотрите на Францию! Что, если такое же случится здесь, а, что? Это будет вина распутников и транжир. Ваша... всех вас. С вашими долгами и вашими женщинами. Что вы на это скажете, а, что?
Сассекс попытался возразить, что в его жизни нет ничего предосудительного, но король его оборвал:
— Не прерывайте меня. Я позвал вас для того, чтобы сказать: с долгами должно быть покончено... немедленно... и их не должно быть впредь. При Трафальгаре мы захватили несколько кораблей, и это принесло нам некоторые деньги. У меня есть восемьдесят тысяч фунтов, и я намерен разделить их между вами четырьмя только для одной цели, а, что? Вам понятно? Не на драгоценности или женщин... или приемы... пьянство... карты. Нет, ничего подобного. Нужно вернуть долги. Поняли, а, что?
Они поняли. Они очень рады. «Это, разумеется, не решит всех проблем, — думал Уильям, — но все-таки кредиторы немного успокоятся и будут ждать дальше, тем более что речь идет о королевском сыне».
Он вернулся в Буши в приподнятом настроении. Двадцать тысяч, чтобы заплатить по долгам. Кроме того, недавно парламент выделил ему дополнительно к его доходу еще шесть тысяч фунтов. Словом, положение было лучше, чем еще совсем недавно.
Вернувшись в Буши, он был очень рад увидеть там Дороти. Он не ожидал, что она вернется так быстро, и, узнав причину, испугался: она чувствует себя совершенно больной и должна немного отдохнуть. Боль в груди, которую она чувствует почти постоянно, усилилась, а когда она кашляет, на носовом платке появляется кровь. Уильям был встревожен, взволнован.
— Уходите из театра, вам надо уходить из театра! — сказал он. — Мы будем спокойно жить в Буши. Мне назначили дополнительные деньги, и я объясню вам, зачем король посылал за мной!
Узнав об этих хороших новостях, Дороти почувствовала себя лучшее. Кажется, ее мечта осуществится. Она бросит сцену и полностью посвятит себя семье.
После ухода из театра Дороти чувствовала себя так, как и предполагала: каждое утро она просыпалась с чувством свободы — нет ни репетиций, ни склок, ни утомительных «круизов». Ей больше не нужно бояться, что ее талия увеличится на несколько дюймов, и она не сможет впихнуть себя в костюм мисс Хойден. Теперь она может полнеть к своему удовольствию. Полнота очень шла ей, она делала Дороти домашней и уютной, в конце концов, она почувствовала себя тем, кем и была — матерью.
В своем имении она организовали ферму, и Уильям радовался этому так же, как в свое время его отец. Мальчикам нравилось косить траву и сушить сено, ездить верхом по полям и даже доить коров. Они играли в игры, в которых даже Уильям принимал участие, — обычно эти игры были связаны с морем, хотя Георг, увлеченный армией, придавал им военный характер.
Фанни, Доди и Люси часто появлялись в Буши и постепенно стали чувствовать себя там, как дома. Уильям смирился с Фанни, но очень был привязан к Доди и Люси, и Дороти радовалась сближению обеих семей и привязанности детей друг к другу.
Фанни испытывала некоторое волнение по поводу того, что ей не удавалось выйти замуж. Она сняла для младших сестер и Эстер дом на Голден-сквер, и часто гостила там, чтобы девочки не чувствовали себя покинутыми. Но больше всех домов она любила Буши, красивые комнаты, ухоженный парк и шумных Фицкларенсов, увлеченных морем и армией. Даже маленький Ольфус уже определил свое будущее и разгуливал в матросской шапке, которую привез ему Уильям.
Уильям объявил, что намерен отпраздновать свой сорок первый день рождения и устроить большой прием.
Было солнечное утро. Дороти и Уильям были рано разбужены малышами, которые под водительством Элизабет нагрянули к ним в спальню.
— С днем рождения, папа! — Ольфус в матросской шапке вскарабкался на постель и приветствовал отца. Дороти взяла на руки маленького Августа, и они все начали оживленно болтать о папином дне рождения и о приеме.
— Тебе еще рано получать подарки, папа, — строго сказал Ольфус. — Георг велел нам подождать до завтрака.
Уильям притворился разочарованным, чем вызвал громкий смех Ольфуса, но Августа, обняв его за шею, прошептала:
127 
