очень нудно 
70 
Пауза.
Сволочь!
Назаровна. Старец, может, молитву творит и душу богу отдает, а они, нечестивцы, друг дружку задирают да слова разные… Срамники!
Федя. А ты, кочерыжка, коли в кабак попала, не хныкай! В кабаке и кабацкий обычай.
Борцов. Как же мне быть? Что делать? Как мне дать ему понять? Какое же еще нужно красноречие? (Тихону.) Кровь запеклась в груди! Дядя Тихон! (Плачет.) Дядя Тихон!
Савва (стонет). Стреляет в ногу, словно пулей огненной… Богомолочка, матушка!
Ефимовна. Что, батюшка?
Савва. Кто это плачет?
Ефимовна. Барин.
Савва. Попроси барина, пущай и за меня слезу прольет, чтоб довелось в Вологде помереть. Слезная молитва угодней.
Борцов. Не молюсь я, дед! Не слезы это! Сок! Сдавило мою душу и сок течет. (Садится у ног Саввы.) Сок! Впрочем, не понять вам! Не понять, дед, твоему темному разуму. Темные вы люди!
Савва. Где ж светлых-то взять?
Борцов. Есть, дед, светлые… Они бы поняли!
Савва. Есть, есть, родимый… Святые светлые были… Они всякое горе понимали… Ты им и не говори, а они поймут… В глаза тебе взглянут — поймут… И такое тебе утешение после их понятия, словно и горя не было — рукой снимет!
Федя. А ты нешто видал святых?
Савва. Случалось, паренек… На земле всякого народу много. Есть и грешники, есть и божьи слуги.
Борцов. Ничего не понимаю… (Быстро поднимается.) Разговоры нужно понимать, а разве у меня теперь есть разум? У меня есть инстинкт, жажда! (Быстро подходит к прилавку.) Тихон, возьми пальто! Понимаешь? (Хочет снять пальто.) Пальто…
Тихон. А под пальтом что? (Смотрит Борцову под пальто.) Голое тело? Не снимай, не возьму… Не стану я брать греха на душу.
Входит Мерик.
Явление II
Те же и Мерик.
Борцов. Хорошо, я грех беру на себя! Согласен?
Мерик (молча снимает сермягу и остается в поддевке. За поясом топор). Кому холодно, а медведю да не помнящему родства всегда жарко. Взопрел! (Кладет на пол топор и снимает поддевку.) Покеда из грязи ногу вытащишь, так с тебя ведро пота стечет. Одну ногу вытащил, а другая вязнет.
Ефимовна. Это так… Родненький, дождик не меньше?
Мерик (поглядев на Ефимовну). С бабами не рассуждаю.
Пауза.
Борцов (Тихону). На себя грех беру! Да ты слышишь или нет?
Тихон. И слышать не желаю, отстань!
Мерик. Темень, словно кто дегтем небо вымазал. Носа не видать. А дождь в рожу бьет, что твоя пурга… (Берет в охапку одежу и топор.)
Федя. Для вашего брата, жулика, это — первое дело. Зверь хищный прячется, а вам праздник, шутам.
Мерик. Который человек говорит эти слова?
Федя. Погляди… чай, не повылазило.
Мерик. Так и запишем… (Подходит к Тихону.) Здорово, мордастый! Аль не опознал?
Тихон. Коли ежели вас всех пьяниц спознавать, что по большой дороге ходит, так для этого самого во лбу, почитай, десять дыр надо.
Мерик. А ты погляди…
Пауза.
Тихон. А и то спознал, скажи на милость! По глазищам спознал! (Подает руку.) Андрей Поликарпов?
Мерик. Был Андрей Поликарпов, а нынче, почитай, Егор Мерик.
Тихон. Зачем так?
Мерик. Какой билет бог послал, так и обозначаюсь. Месяца два как Мерик…
Гром.
Ррр… Греми, не испужался! (Осматривается.) Борзых тут нету?
Тихон. Какие борзые! Всё больше мошка да комары… Народ мякенький… Борзые теперича, чай, на перинах дрыхнут… (Громко.) Православные, стерегите карманы да одежонку, коли жалко! Лихой человек! Скрадет!
Мерик. Ну, деньжонки пущай берегут, ежели есть, а касательно одежи — не трону. Брать некуда.
Тихон. Куда нелегкая несет?
Мерик. В Кубань.
Тихон. Эва!
Федя. В Кубань? Ей-богу? (Приподнимается.) Славные места! Такой, братцы, край, что и во сне не увидишь, хоть три года спи! Приволье! Сказывают, птицы этой самой, дичи, зверья всякого и — боже ты мой! Трава круглый год растет, народ — душа в душу, земли — девать некуда! Начальство, сказывают… мне намедни один солдатик сказывал… дает по сто десятин на рыло. Счастье, побей меня бог!
70 
