очень нудно 
30 
Они перестали жестикулировать, и Брендан, склонившись к кондитерской полке, взял оттуда жвачку Колмана, и Джимми вдруг вспомнился отец и как пахло от него в тот год, когда он работал на кондитерской фабрике.
— И еще «Глоб», пожалуйста, — сказал Брендан.
— Конечно, мальчик мой, — сказал Пит, выбивая чек.
— А я думал, что по воскресеньям Кейти работает, — заметил Брендан, протягивая Питу десятку.
Пит поднял брови, нажал на кнопку кассового аппарата, и дверца, распахнувшись, хлопнула его по животу.
— Так тебе хозяйская дочка приглянулась, а, Брендан?
На Джимми Брендан даже не глядел.
— Нет, нет. — Он издал короткий смешок, тут же замерший на его губах. — Я просто удивился, потому что обычно видел здесь ее.
— У ее сестренки сегодня первое причастие, — сказал Джимми.
— У Надин? — воскликнул Брендан, сделав слишком большие глаза и слишком широко улыбнувшись.
— У Надин, — подтвердил Джимми, удивившись, как быстро тот вспомнил имя девочки. — Именно.
— Ну, передайте ей поздравления от меня и Рея.
— Конечно.
Брендан, устремив взгляд вниз, на прилавок, несколько раз кивнул, пока Пит паковал покупку.
— Ну хорошо, рад был повидаться. Идем, Рей.
Рей не глядел на брата, пока тот говорил, но когда тот сказал «идем», он пошел, лишний раз напомнив Джимми то, что всегда и всеми забывалось: Рей немой, но не глухой. Оно и неудивительно, что забывалось — ведь такое не часто встретишь.
— Послушай, Джимми, — сказал Пит, когда оба брата удалились, — хочу спросить у тебя одну вещь.
— Выкладывай.
— За что ты ненавидишь этого парнишку?
Джимми пожал плечами.
— Ну, не то чтобы ненавижу. Я просто... Ну а тебе разве не кажется, что от этого немого мороз по коже пробирает?
— А, так ты про этого малого, — проговорил Пит. — Он и вправду смотрит так, что кажется, приметил что-то у тебя на лице и сейчас схватит и выдернет. Так ведь? Но я не о нем говорил. Я говорил о Брендане. По-моему, он вполне славный парень, тихий такой и очень даже приличный. Видел, как он жестами с братишкой разговаривает, даже когда и не очень надо. Чтобы тот не скучал. Это ж хорошо. А ты, Джимми, приятель, глядел на него так, словно еще минута — и ты двинешь его промеж глаз и потом задашь ему жару.
— Ну вот уж нет!
— Правда-правда!
— Серьезно?
— Вот ей-богу же...
Джимми глядел поверх лотерейного барабана за пыльные стекла витрины, туда, где серела под утренним небом мокрая Бакинхем-авеню. Застенчивая робкая улыбка Брендана Харриса бередила ему душу.
— Джимми, ты чего? Я ведь так, в шутку...
— А вот и Сэл, — сказал Джимми. Отвернувшись от Пита, он глядел через стекло, как тащится через улицу Сэл, направляясь к магазину. — Вообще-то не рано.
6
Потому что разбилось оно
Воскресенье Шона Дивайна — его первый день на работе после недельного перерыва — началось с того, что его вырвал из сна резкий звонок будильника, и он испытал томительное чувство неотвратимой утраты: так младенец выскакивает на свет божий из материнского лона, куда обратно пути уже не будет. Подробностей сна он не помнил, так, отдельные бессвязные детали, и, кажется, сюжета там и вовсе не было. И все же волнующие обрывки этого сна, как острые шипы, въелись в подкорку и целое утро тревожили и озадачивали его.
Во сне этом фигурировала его жена Лорен, и он, уже проснувшись, продолжал чувствовать ее запах. Она была растрепана, а волосы ее цвета мокрого песка были длиннее и темнее, чем в жизни. Она была загорелой, а голые щиколотки и стопы ног были испачканы песком. Она пахла морем и солнцем и, сидя на коленях у Шона, целовала его в нос и щекотала ему шею своими длинными пальцами. Все это происходило на террасе какой-то виллы на взморье, и Шон слышал шум прибоя. Но там, где должен был находиться океан, он видел лишь пустой экран телевизора — огромный, шириной с футбольное поле. Вглядываясь в середину этого экрана, он различал лишь собственное отражение, в то время как Лорен там не было, словно обнимал он воздух.
И однако, он чувствовал ее тело, ее теплую плоть.
Потом вдруг действие переместилось на крышу дома, и место Лорен теперь занял флюгер. Шон обнимал этот флюгер, а внизу, под домом, зияла дыра, и у причала стояла парусная яхта. А следующая сцена — он лежит голый на постели и с ним женщина, совершенно незнакомая. Он обнимает ее и по какой-то странной, свойственной снам логике знает, что рядом в другой комнате находится Лорен и что она следит за ними, видя их на мониторе, а в окно бьется чайка. Она разбивает стекло, и осколки, как кубики льда, сыплются на постель, а Шон, уже одетый, склоняется над чайкой.
30 
