очень нудно 
27 
— О, нет, нет! Однако они не забывают, что платили за то, чтобы увидеть Дезире! В определенном смысле Лайзе не повезло, что ей приходится подражать именно Дезире. Если бы кому-нибудь другому, кому-то… Как бы это сказать? Не имеющему такой яркой индивидуальности, не столь выразительному, ей было бы легче. Нет, конечно, все совсем неплохо, но это — не Дезире.
Я его понимала. Она старалась как можно точнее подражать Дезире, жертвуя ради этого собственной индивидуальностью. Если бы она попыталась быть самой собой, а не бледной копией Дезире, она произвела бы лучшее впечатление. А сейчас она была как бы Дезире, но без ее неподражаемого пленительного обаяния.
Я вернулась домой в экипаже вместе с Мартой и Лайзой. Лайза казалась вконец измученной, но довольной.
Зрители шумно аплодировали ей в конце, а кто-то в партере даже кричал «браво!».
— Там были репортеры, — сказала Лайза. — Что они завтра напишут, хотела бы я знать.
Я отнеслась к ней с сочувственным пониманием. Она придает этому слишком большое значение, думала я. Возможно, в газетах появится две-три строчки, но в них будет больше о болезни Дезире, чем о Лайзе в образе графини Мауд.
Лайза по всей видимости полагала, что ее «боевое крещение» и несколько возгласов «браво» в партере должны были потрясти весь театральный мир.
Мама ждала нас. Выглядела она уже значительно лучше и горела нетерпением поскорее все узнать. Как реагировал зал? Как получился у Лайзы этот коварный пируэт в конце первого акта? Легко ли дались ей верхние ноты в дуэте «Даже будь ты продавщицей, я б все так же любил тебя»? И как ее па совпали с движениями жениха?
Все прошло лучше, чем она могла мечтать, заверила ее Лайза.
— Ну, теперь я могу спать спокойно, — сказала мама. — Милая моя девочка, я уверена, что ты была великолепна. А Долли, что он сказал?
— Он что-то проворчал, — сказала Лайза.
— А что это было за ворчание? Мы всегда узнаем, в каком он настроении по тому, как он ворчит.
— Он удовлетворенно ворчал, — сказала я.
— Ах, слава Богу! Думаю, он остался доволен, иначе он был бы уже здесь и топал ногами.
— Пора ложиться спать, — сказала я, — Лайза совершенно без сил, — и, повернувшись к маме, добавила, — а ты еще болеешь. Так что, спокойной ночи, мама, дорогая.
— Спокойной ночи, мой ангел.
Мы расцеловались, а Лайза стояла и смотрела на нас. Потом она тоже подошла к маме и обняла ее.
— Благодарю вас, — сказала она. — Благодарю вас. Я всем обязана вам.
— За сегодняшний вечер ты должна благодарить не меня, моя милая, а эту мерзкую испорченную рыбу, — сказала мама.
Мы все засмеялись, а мама продолжала:
— Я рада за тебя, моя милая. Это был твой шанс, и ты сумела не упустить его. Вот так и надо действовать.
На лице Лайзы отразилось раскаяние.
— Мне очень жаль, что это случилось из-за вашей болезни.
— Ах, перестань. Не упускай возможностей и будь за них благодарна. А откуда они на тебя свалились — какая разница.
На этом мы и разошлись по своим комнатам.
На следующее утро сообщений в газетах было немного — всего лишь несколько строчек о том, что Дезире больна и что ее заменяла дебютантка Лайза Феннел. Комментариев к ее выступлению не было.
К нам заглянул Долли, и мне не терпелось услышать его приговор.
— Она прилежно выполнила все, что нужно, — сказал он. — Но должен вам сказать, она — не Дезире.
— Зрители хлопали, — заметила я.
— Они всегда хлопают дебютантам. Даже зрители изредка бывают сентиментальны.
— Вы думаете, дело только в этом?
Он кивнул и повернулся к маме:
— А что касается вас, мадам, впредь будьте осторожнее в выборе еды. Чтобы больше такого не случалось. Зрители этого не простят. И если замена повторится еще хоть раз, не позднее чем через неделю «Мауд» сойдет со сцены.
Таким образом, подумала я, на этом маленький триумф Лайзы закончился.
Мы с Родериком сидели на скамейке в парке. Прошла неделя с того вечера, как Лайза Феннел заняла мамино место в «Графине Мауд», и я рассказывала об этом Родерику.
— Полагаю, такое не редкость в театре?
— О, да. Это обычное дело. Но все равно, каждый раз поднимается большой переполох, если приходится заменять примадонну.
— У этой девушки хватает мужества выступать перед зрителями, которые наверняка предпочли бы видеть на ее месте другую.
— Лайза просто в восторге. Она изо всех сил старается показать, что встревожена болезнью мамы и, конечно, она и в самом деле встревожена, но ей не удается скрыть свою радость. Надеюсь, у мамы был всего лишь приступ разлития желчи. Это довольно неприятно, но быстро проходит. Можешь себе представить, какие трагедии разыгрывал по этому поводу Долли, то есть Дональд Доллингтон. Я думаю, в глубине души он даже радовался, что ему представилась возможность проявить свои актерские способности.
27 
