очень нудно 
100 
Какое-то время Елизавета предавалась романтическим мечтам — ей захотелось потешить себя мыслью, что она может выйти замуж за того, кого любит.
Он очень красив, этот Томас. Красив? Этого было мало, чтобы описать его. При дворе 6ыло множество красавцев, но всем им было далеко до Томаса Сеймура. Он был весел и беспечен и создавал вокруг себя атмосферу озорства, которая так нравилась ей, да и многим другим, наверное, тоже. Ей правилась его смелость, его сильные руки, обнимавшие ее, и задумчивое выражение его смеющихся глаз, словно бы он гадал, как далеко может зайти. В нем было много такого, что нравилось ей; когда он стыдливо обнимал ее, глядя на нее совершенно бесстыжим взглядом и разговаривая тоном, не оставлявшим сомнений в его намерениях, Елизавета всегда помнила о его честолюбивых замыслах, о которых она прекрасно знала и которыми восхищалась, ибо те же самые честолюбивые замыслы составляли основу ее натуры.
Он, наверное, смелый и страстный, да и она такая же. Ее потребность в нем, его потребность в ней напоминали двух норовистых коней, которых держало в узде честолюбие. А поскольку они должны были постоянно сдерживать себя, развитие их отношений возбуждало еще сильнее.
«Я хочу его, — решила принцесса, — но, помимо Томаса, я много еще чего хочу».
Она была дочерью своего отца, она была ребенком своей матери. Ей была присуща та легкость, которая отличала ее мать; ей хотелось всегда быть предметом восхищения, а поскольку это желание было сильнее чувственности, которую она унаследовала от своего отца, то она стремилась, чтобы накал этого восхищения никогда не ослабевал, поэтому погоня нравилась ей гораздо больше, чем результат. Даже сейчас ей не хотелось, чтобы адмирал стал ее мужем; ей хотелось, чтобы он оставался ее поклонником. Однако нельзя все время пребывать в состоянии неопределенности.
Выслушав завещание своего отца, Елизавета ощутила небывалый подъем. Она была названа третьей в очереди наследования, в обход других претендентов. К ней теперь будут относиться с уважением и почтением, мало уступавшими тем, которые выпали на долю ее сестры Марии. Она будет получать три тысячи фунтов в год, и это показалось ей богатством после той нищеты, в которой она жила; когда она будет выходить замуж, ей будет выплачено приданое размером в десять тысяч фунтов. Но здесь было поставлено одно условие — она получит эти деньги только в том случае, если выйдет замуж с согласия своего брата Эдуарда и его Совета. Если же Елизавета решит вступить в брак без их одобрения, то лишится не только приданого, но и, по всей видимости, своего дохода.
Она снова и снова прокручивала в голове сложившуюся ситуацию.
Она жаждала заполучить Сеймура, но не менее этого жаждала сохранить за собой положение третьей по счету наследницы трона.
Стать королевой... королевой Англии... полновластной государыней, а не возведенной в этот сан благодаря браку, подобно ее матери, чтобы потом, по капризу мужа, быть низвергнутой в прах. Нет! Стать королевой — истинной королевой Англии на всю оставшуюся жизнь!
И это было вполне реально. Эдуард не отличался крепким здоровьем — вряд ли у него будет наследник. Марии был уже тридцать один год - слишком поздно, чтобы выйти замуж и родить ребенка, к тому же ее здоровье было весьма слабым. Елизавете сейчас тринадцать лет. Да, она вполне может стать королевой Англии.
Но если она выйдет замуж, что тогда?
Совет, она это знала, никогда не одобрит ее брака с Томасом. Короля-то будет легко убедить. Елизавета рассмеялась при мысли, что они с Томасом без труда уговорят мальчика дать согласие на их брак. В этом она не сомневалась.
Но она тут же вспомнила о суровых людях, в чьих руках находится реальная власть. Брат Томаса не согласится никогда. А Гардинер, Райотесли, Кранмер? Нет! Они тоже не дадут своего согласия. И что потом? Если они с Томасом не послушаются членов Совета и обвенчаются, то очень скоро окажутся в Тауэре, а все прекрасно знают, что может случиться с узниками этой полной ужасов крепости.
Да, надо хорошенько все продумать, все тщательно взвесить.
В комнату вошла гувернантка Елизаветы, Кэт Эшли, и, увидев, что ее подопечная, задумавшись, сидит у окна, спросила, что случилось.
— Ничего, — ответила принцесса.
— Увидев вашу милость, я подумала, что у вас жар. Ваши щеки горят, а глаза ярко блестят. Мне кажется, вам лучше лечь.
— Молю тебя, Кэт, не мешай мне. Я совершенно здорова.
100 
