очень нудно 
97 
Неожиданно король открыл глаза и с испугом огляделся. Свечи, догорая, вспыхивали в своих гнездах.
— Задуматься о том, как я жил, и просить Господа даровать мне прощение, — прошептал он. -Вот что они мне советуют. Вот что они мне советуют сейчас. Великое правление... великое и славное правление. О Боже, Генрих VIII трудился только ради твоей славы и блага Англии. Он не допускал и мысли о своих желаниях...
Голос его затих, дыхание стало тяжелым и вдруг совсем прекратилось, и те, кто наблюдал за ним, подумали, что наступил конец.
Но не успели они сделать и шагу, чтобы подойти к нему, как он опять заговорил:
— Это ты, кардинал, сидишь здесь? Почему ты улыбаешься, кардинал? Мне совсем не нравится твоя улыбка. Кардинал умер от дизентерии. Многие от нее умирают... не важно, кто ты — кардинал или нищий. У тебя хорошее вино, Томас... хорошая еда и вино. Подданный не должен так возноситься. Не смотри на меня своими огромными черными глазами, Анна! Ведьма! Колдунья!
Отравительница! Как красивы розы в Хивере! Красные розы... красные... цвета крови. Тени... тени надо мной. Тени в моей комнате. Вот они. Вот они. Это монахи... монахи... Черные рясы, которые сосут красную кровь. О Боже, они подкрадываются ко мне. Все ближе и ближе. Монахи... монахи лезут изо всех углов...
Он попытался поднять руки, но не смог пошевелить ими; он попытался закричать и погнать на помощь, но из его уст вырвался только шепот:
— Свечи догорают, и наступает темнота, а с ней приходят... монахи... В Тайберн их! В Тайберн! И... не в Тайберне. Я лежу в постели... и умираю... умираю.
Звук хриплого дыхания короля заполнил спальню.
— Пить! — выдохнул он. — Пить... стакан вина, во имя Господней любви.
— Его мучит смертельная жажда, — сказал Райотесли.
Подойдя к кровати и налив вина в кубок, канцлер услышал, как король произнес:
— Кейт... Кейт, это ты... моя добрая женушка?
— Это ваш канцлер, сир, — сказал Райотесли. — Вот вино, о котором вы просили.
— Хорошая моя Кейт, — сказал король; глаза его были закрыты. — Хорошая жена.
— Пейте, вино освежает, правда, сир?
— Оно гасит огонь, чтобы он не разгорелся сильнее. Кейт... Кейт... я уже никогда больше не увижу рассвета.
— Не говорите так, сир, — сказал Райотесли. — Кейт... я тебя любил. Я очень любил тебя. Я вовсе не собирался избавиться от тебя, чтобы, взять себе другую жену. Не надо было мне жениться... Джейн... да, Джейн... и мои подданные не заставляли меня жениться.
Даже в суровое сердце канцлера прокралась жалость, и, слушая последние слова короля, он захотел успокоить его совесть.
— Нет, это они заставили ваше величество жениться, — мягко произнес Райотесли.
— Это так. Катарина... разве ты не видишь вон ту густую тень... у портьеры на двери?
— Там ничего нет, ваше величество.
— Посмотри получше, — велел король.
— Нет, сир. Ваши глаза вас обманывают.
— Подойди поближе, Кейт. Я скажу тебе шепотом. Эта тень напоминает мне человека в черной рясе. Неужели ты не видишь, что у двери стоит монах?
— Это всего лишь портьера, сир.
— Ты лжешь! — вскричал король. — За твой обман я велю отрубить тебе голову. А, жена Суффолка! Она мне нравится. У нее глаза голубки, и клянусь, она будет приятной девкой. И не слишком покорной. Я никогда не любил покорных женщин. Помнишь ли ты, Джейн, что случилось с твоей предшественницей? Фландрская кобыла... и племянница Ховарда — самое прелестное создание, которое когда-либо появлялось при дворе. Это вы, канцлер? Монахи... канцлер. Они пришли за мной. Прогоните их. Прогоните их от постели своего короля, я сказал! — Король дышал с большим трудом. — Какой сегодня день? — спросил он.
— Наступило утро, ибо уже два часа, — сказал Райотесли.
— Какой день? Какой сегодня день?
— Двадцать восьмой день января, ваше величество.
— Двадцать восьмой день января. Запомните его. В этот день был убит король, ваш повелитель. Вон они, в портьерах! Видите? Возьмите мой меч. А, тебе нужен будет меч из Кале, чтобы расстаться со своей гордой головой. Охотник кричит... вы слышите это? Вот там... посмотрите. В портьерах. Клянусь, что занавески шевелятся. Монахи... монахи... Повешенные, колесованные и четвертованные. И так будет со всяким, кто выступит против короля!
Те, кто стояли далеко от кровати, теперь пододвинулись поближе.
— Боюсь, что он умирает, — сказал Райотесли. — Пришел его час.
Король, по-видимому, успокоился, увидев своих министров.
97 
