Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
139 
С того случая, с зайца-то, его девчонки Храбрым Ваней прозвали. Задразнили парнишку. А он возьми да и пойди храбрость свою доказывать.
Есть у нас в лесу место, куда ребята не ходят, — опасаются. Сырое место: тут ручей бежит и весной разливается, затопляет лес. Кочки, осока, жёлтые все цветы, — просто сказать — болото. Прозывается — Гаденячье. И не зря: как ни пойдёшь, всегда тут две-три гадюки увидишь. Любят они это место.
Ваня и расхвастался:
— Один пойду на Гаденячье, один всех гадов побью!
И верно: пошёл. Тросточку себе вырезал, расщепил с одного конца — и пошёл.
Уж не знаю, долго ли он там бродил, нет ли, — только сам я его там и застал.
— Глянь, — говорит, — дедушка: я двух гадов убил. Храбрый я?
Правильно: две гадюки у него битые, — перед собой на палочках несёт. Одна серая с чёрной зигзагой на спине, другая как есть вся чёрная, только брюхо серебром отливает. Эта у нас самая опасная считается: сильный у неё в зубах яд.
— Как же, — говорю, — ты не храбрый, Ваня. Эких страшных забил.
— Я, — говорит, — их прутом, прутом. А они всё шевелятся. Умаялся очень.
— Дак что ж, Ваня, давай сядем, — отдохнёшь. Домой вместе пойдём.
Уселись на кочки один против другого. Добычу свою он на куст повесил.
— А что, — спрашивает, — дедушка, коли б гад меня за ногу хватил, умер бы я?
— Чтоб умирали у нас, — говорю, — от гадючьего яда — что-то не слыхать. А поболеть бы ты шибко поболел, — это уж верно. И вот зря ты, Ваня, сюда босиком пожаловал, — сапоги бы надо обуть. Через сапог гадючьим зубам не достать до тела.
— Я, — говорит, — нарочно так, дедушка: пускай все видят, что я не робкого десятка. Я ещё и штаны закатал. Тут только спустил. Ты не сказывай.
— Мне что? Я не скажу.
— Штаны, вишь, у меня долгие — до самых пальцев. И толстые горазд. Через такие штаны разве гад возьмёт?
— Пожалуй, что и не возьмёт. Да ведь снизу может, — под штанину-то.
Не успел я это договорить, гляжу, — что такое с Ваней моим сделалось: разом вся кровь с лица сбежала, посерел весь, глаза остекленели, — сейчас закатятся…
Я — к нему. Опустился перед ним на коленки.
— Ваня, Ванюшка! Что с тобой? Ваня, приди в себя. А он мёртвыми губами:
— Мне под… под шта… штан… — выговорить не может. Шепчет: — Склизкий… Гад…
Глянул я ему на ноги, — под одной штаниной у него шевелится что-то. Ну, так и есть: гад заполз!
Сказать правду, и я тут растерялся: что делать?
Хватить парнишку палкой по ноге?
Гад его же и куснёт.
За хвост оттудова вытащить?
Хвоста уж и не видно. Уж под коленкой у него топорщится.
— Ваняшка, — кричу, — Вань! Да ты брыкнись что есть силы: может, и вылетит,
Ваня мой ни жив ни мёртв.
— Да ну, Вань! Ну!..
Ваня мой на спину повалился — да как взбрыкнёт!..
Я наклонившись стоял, — отскочить не успел.
И прямо в лицо мне плюхнуло — холодное, мокрое, мягкое!
И отскочило.
Я за щеку схватился.
Глядь, на земле между нами — кто бы вы думали?.. — здоровенная лягушка на спине барахтается.
Ах, чтоб тебе неладно было!
И вот, — хотите верьте, хотите нет, — перевернулась на брюхо, прыг-прыг — да прямо Ване на босу ногу — и опять под штанину хочет: так вверх и лезет!
Тут уж Ваня опомнился, — как поддаст её! Кувырком через кочки улетела.
И, скажи ты на милость, — не иначе это, как от нас же она и отправилась. Нашла норку.
Так вот какие прятки на свете бывают.
МИШКА-БАШКА
Из прибрежных кустов высунулась толстая звериная башка, в лохматой шерсти блеснули зелёные глазки.
— Медведь! Медведь идёт! — закричали перепуганные ласточки-береговушки, стремительно проносясь над рекой.
Но они ошиблись: это был всего только медвежонок. Ещё прошлым летом он вприскочку бегал за матерью-медведицей, а этой весной стал жить сам по себе, своим умом: решил, что он уже большой.
Но стоило ему только выйти из кустов — и всем стало видно, что большая у него только голова — настоящая толстая лохматая медвежья башка, а сам-то он ещё маленький — с новорождённого телёнка, да смешной такой: на коротких косолапых лапах, хвостишко куцый.
В этот знойный летний день в лесу было душно, парно. Он и вышел на бережок: так приятно тут обдувал свежий ветер.
Мишка уселся на траве, сложил передние лапы на круглом брюшке. Человечком сидел и степенно поглядывал по сторонам.
139 
