142 
Но Генрих спас ее от этого.
Глаза Сюлли блеснули. Король не дал ей совершить роковой оплошности. Означает ли это, что он не хочет ее выдворения, что доволен браком? Герцог не мог понять. Сердце у короля доброе. Если б жена и любовница дали ему спокойно жить, он был бы им благодарен. Но, во всяком случае, он удержал Марию от государственного преступления.
Мария тоже задумалась. Значит, Генрих не хочет ее терять. И она его не хочет. Он неотразим для всех женщин. Если б только избавиться от Генриетты, думала Мария, жизнь во Франции стала бы приятной.
Сюлли попросил у королевы аудиенции.
— Мадам, можно быть с вами откровенным?
Мария кивнула.
— Нам обоим хотелось бы удаления одной женщины от двора. Имени ее называть не стану, мы оба знаем, что она злой гений его величества.
Мария кивнула снова.
— Могу я дать вашему величеству совет?
— Можете.
— Я думаю, король скорее стал бы вам добрым мужем, если б вы не досаждали ему. Встречайте его улыбками. Не порицайте все, что он делает, а хвалите. Показывайте, что рады принимать его в своих покоях. Будьте покорной и благодарной.
— Словно я его любовница, а не королева?
— Мадам, любовница удерживает любовника безо всяких уз. Он бывает у нее не по обязанности.
— Вы говорите очень смело, месье Сюлли.
— Мадам, сражаясь с грозным врагом, необходимо быть смелым. Это наш общий враг, и еще неизвестно, кому станет легче после его поражения — мне или вам.
Королева неторопливо растянула губы в улыбке. Приятно было сознавать, что и она, и незаменимый министр стремятся к одной цели.
Однако вскоре стало ясно — Генрих так привязан к своей любовнице, что в любом случае ее не оставит. Сюлли, его друзья и королева надеялись, что власти Генриетты над ним пришел конец, когда раскрылся заговор, в котором были замешаны ее отец и брат — сын Мари Туше и Карла IX, известный как граф д'Овернь. Нити заговора тянулись к Генриетте.
Оказалось, что д'Овернь поддерживал связь с Испанией и тайком переправлял туда копии важных документов. У него нашли письмо испанского короля, где тот обещал, что после смерти Генриха IV признает королем Франции сына маркизы де Вернейль, а не Людовика, сына Марии Медичи.
Это являлось изменой, и король не мог закрыть на нее глаза; зная Генриетту, он не сомневался, что она участвовала в заговоре вместе с отцом и братом, так как постоянно плакалась, что наследником трона является сын Марии, а не ее.
Маркиза д'Этранг и графа д'Овернь отправили в Бастилию, но поступить так с Генриеттой Генрих не позволил, правда, ей было велено находиться под домашним арестом в своем сен-жерменском особняке.
Спокойствие ее поражало всех.
— Я не боюсь, что король решит предать меня смерти, — говорила она слугам, и ее слова передавали Генриху. — Тогда все скажут, что он убил меня, потому что я была королевой до итальянки.
Хотя д'Овернь, выгораживая себя, валил всю вину на Генриетту, она вскоре была оправдана: король не мог быть счастлив без ее общества. Маркиз д'Этранг, вернув брачное обязательство, доставившее Генриху столько забот, получил помилование, и лишь д'Овернь, главный преступник, как было известно Генриху, остался в Бастилии.
Таким образом, это событие не привело к падению Генриетты, как надеялись многие, а лишь показало, до чего сильно король привязан к ней.
Всю страну охватил ужас. Король заболел. Хотя ему было уже далеко за пятьдесят, жизнь он вел очень деятельную — под стать юноше — и никогда не щадил себя, бывал под открытым небом в любую погоду, казался таким же сильным, как в молодости, и люди забывали о его возрасте.
На улицах не стало видно веселых лиц. Париж очень долго отвергал Генриха IV, но, когда принял, оказалось, что никто из французских королей не заботился о своем народе, как он. Генрих был великим воином, но осуждал войны, потому что они несут народу страдания. Главным в его политике было сделать страну процветающей, не ради собственной роскоши, а чтобы люди не знали нужды. Во Франции еще не было короля, который бы так заботился о благоденствии простого человека. И этот король заболел.
В церквах служили мессы, по улицам двигались крестные ходы.
Все знали, что симпатии к королю растут, однако никто до сих пор не представлял, как велика любовь народа к Генриху IV.
Генрих лежал в постели, подумывая, не пришла ли смерть, — так скверно себя он не чувствовал никогда в жизни. У него бывали редкие приступы подагры и расстройства желудка, врачи советовали питаться регулярнее и оставить волокитство, но он смеялся над их советами.
142 
