очень нудно 
79 
Почему бы не заняться ее образованием? Он и сам мог бы активно в этом поучаствовать. Представить ко двору! Хороший титул! И тогда эта восхитительная женщина сможет быть с ним всегда и везде.
Людовик принял решение.
– Моя дорогая, – сказал он, – вы не должны возвращаться к своему мужу. Мы сделаем вас придворной дамой.
– И тогда… я смогу быть с вами… всегда? Он поцеловал ее руку.
Жанна Антуанетта знала, что это значит. Ее представят ко двору, ее ждут большие почести. Она станет признанной любовницей короля.
Ее глаза сияли от радости, губы дрожали.
– Я скажу это за вас, – предложил Людовик. – Это самая счастливая ночь в нашей жизни!
Шарль Гийом вернулся в приподнятом настроении. Он долго был в отъезде и очень скучал по своей жене и двум детям, но больше все же по Жанне Антуанетте.
Когда он вошел в дом, дядя его поприветствовал и наградил печальным взглядом.
– Что-нибудь случилось? – спросил Шарль Гийом.
– Проходи, – сказал месье де Турнегейм. – Мы должны кое-что тебе сказать.
– С Жанной Антуанеттой все в порядке?
Дядя кивнул.
– А с детьми?
– С ними тоже все в порядке.
Дядя провел племянника в небольшую комнатку, где его ждали госпожа и господин Пуассон.
Заговорила мадам Пуассон.
– Жанна Антуанетта уехала, – сказала она.
– Уехала? Но куда?
– В Версаль.
– В Версаль!
– С королем.
– Но я не понимаю.
– Она же вам ведь все объясняла сотни раз! – вскричала мадам Пуассон в ярости. – Это не ее вина. Это ее судьба. Она должна быть в Версале с королем.
– Но это невероятно. Этого не может быть.
– Это правда, – сказал Франсуа. – Наша Жанна стала королевской шлюхой!
Жена резко повернулась к мужу:
– Не говори так. Ее скоро признают фавориткой короля.
– Я простой человек, и я просто выражаю свои мысли, – ответил Франсуа.
– Она обязана вернуться! – кричал Шарль Гийом. – Немедленно! Как же я? Как же дети?
– Это должно было случиться, – сказала мадам Пуассон. – Она всегда говорила тебе.
– Но это была шутка!
– Ты ничего не можешь поделать, – сказал Франсуа. Он показал пальцем на свою жену и Ленормана. – Это они все устроили. Они давно уже собирались.
Мадам Пуассон сложила руки на груди.
– Что должно случиться, то обязательно случится, – сказала она. – Этого нельзя отрицать.
– Моя Жанна Антуанетта… – страдальчески пробормотал Шарль Гийом.
Потом он закрылся в спальне.
Шарль Гийом написал ей записку: «Жанна Антуанетта, вернись. Твой дом здесь. Я твой муж. Здесь твои дети… Вернись к нам».
Он терпеливо ждал ответа. Она добра, он знал, она не сможет проигнорировать его страдальческий призыв.
И жена ответила: она писала, что проведет с королем остаток своей жизни. Никто из них не мог предотвратить то, что с ними случилось. Это было предопределено. Она знала, что это случится, уже в девять лет. Она никогда, никогда не покинет короля.
В начале весны Людовик должен был возвратиться к своей армии, и он пожелал, чтобы в его отсутствие Жанна Антуанетта изучила тонкости придворного этикета. Тогда она сможет быть при дворе вместе с ним. Ее представят, и с этого момента Жанну Антуанетту будут знать во всей Франции как женщину, которую выбрал король.
Мадам Пуассон и месье де Турнегейм сделали все необходимые приготовления, а убитый горем Шарль Гийом был отправлен по делам на юг Франции.
Им самим лучше было покинуть Париж, потому что народ узнал о существовании мадам де Этоль. Парижане не очень-то по-доброму относились к любовницам короля. Поэтому Жанна Антуанетта отправилась во дворец де Этоль.
Но теперь дни ее резко отличались от тех, когда она пыталась привлечь внимание короля.
Во дворец де Этоль косяком потянулись придворные, чтобы укрепить дружбу с женщиной, которая, очевидно, вскоре получит власть в стране.
По приказу короля приехал аббат де Берни. Он должен был преподавать Жанне Антуанетте историю самых благородных придворных фамилий. Маркиз де Гонта обучал ее придворным манерам.
Кому-то нужно было кланяться, а кому-то лишь кивать, и это очень важно, так как, если поклониться тому, кто заслуживает лишь кивка, в Версале может разразиться скандал. В речи придворные использовали определенные слова, которые за пределами Версаля могли понять неправильно или не понять вообще. Для любовницы короля знание этикета превыше всего, верно говорят, что этикет правит королевским двором даже жестче, чем король.
79 
