45 
— Ой, прелесть. — Девушка нежно погладила бархатистый нос лошади, выпрашивающей лакомство. Прошло уже много времени с тех пор, как она в последний раз гладила лошадь. С болью Занна вспомнила Соломона, своего любимого пони. В детстве она не расставалась с ним, но потом ей пришлось отправиться в интернат. Ей не забыть те ужасные каникулы, когда вернувшись домой, она обнаружила опустевшее стойло.
— Ты уже переросла его, — ответил отец на ее смешанные со слезами возражения. — И он попал в хорошие руки, — добавил он, не слишком убедительно.
Хоть Занна и была еще ребенком, она понимала, что это не может быть правдой, что милый, любящий Соломон был слишком стар для продажи.
— Он мог бы остаться с нами, — всхлипывала она. — Я бы присматривала за ним. Он любил меня. От него не было бы никаких неприятностей.
— Глупости. Ты большую часть года проводишь в школе, и у тебя есть более важные дела, чем престарелый пони, — отрезал сэр Джеральд. — В любом случае, животные должны отрабатывать свое содержание. Пора бы тебе повзрослеть, дорогая.
Занна оплакала свою потерю, а потом, с решимостью, не свойственной ее возрасту, выбросила из головы беднягу Соломона. С тех пор животные стали для нее запретной темой. Она никогда не просила другую лошадь, собаку или даже кошку. Так было меньше боли.
«Это урок, который я должна была запомнить, — размышляла Занна, чувствуя теплое дыхание лошади на лице и шее. — Отец готов избавиться от любого, кто больше не может быть ему полезным. Догадывалась ли об этом моя мать?»
Лошадь занервничала, услышав приближающийся цокот копыт, и Занна поняла, что кто-то проезжает сейчас под аркой по направлению к дворику.
Она затаила дыхание, умоляя, чтобы это был не Джейк. Она не в силах снова встретиться с ним лицом к лицу, снова притворяться…
Но, медленно повернувшись, Занна убедилась, что ее молитва не была услышана.
Джейк спешился и подошел к ней, ведя под уздцы красивого гнедого мерина.
— Хочешь сбежать, Сюзанна? — усмехнулся он. — Селестина не подходит для этого. Пару километров от стойла, и она развернется и направится к дому.
— Благодаря твоим козням, мне сейчас некуда бежать.
Джейк сдвинул брови.
— И это все, что ты хочешь сказать? Неужели встреча с матерью через столько лет для тебя ничего не значит?
— Нет, конечно, — неохотно призналась Занна. — Но я все еще не понимаю, как такая любящая мать могла бросить своего ребенка. Как она могла оставаться в стороне все эти годы и не попытаться связаться со мной… дать знать о себе.
— Боже мой, — мягко сказал Джейк. — Как мало ты знаешь.
На секунду Занна почувствовала себя обиженной, заметив отблеск презрения в его темных глазах, потом он резко от нее отвернулся, позвав:
— Густав, — тут же, словно из-под земли, возник низенький, кривоногий мужчина и забрал у него мерина.
Джейк шагнул к Занне. Она стояла, как вкопанная, стараясь не замечать выражение ярости на его лице.
— Идем со мной, моя милая сводная сестренка, — язвительно сказал он. — Мне нужно кое-что показать тебе.
— Нет, — она попятилась. — Это… это личное дело… между мной и моей матерью, и я сама разберусь в этом.
— А по-моему, это дело перестало быть твоим личным, — огрызнулся Джейк. — Между прочим, я увяз в нем по уши, или ты забыла?
Он грубо схватил ее за руку и потащил к сараю в дальнем углу двора.
— Куда мы идем? — Занна попыталась вырваться.
— Не на сеновал, разумеется, — буркнул Джейк. — Уж эту грубую ошибку я не повторю.
— Ну, хоть в чем-то я могу с тобой согласиться.
Джейк подтолкнул Занну к деревянной лестнице, ведущей на второй этаж. Поднимаясь по ней, девушка почувствовала знакомые запахи масляных красок и скипидара.
Они очутились на огромном чердаке. Его пол был покрыт свежевыкрашенными досками, а вместо целого куска стены было вставлено огромное стекло, пропускающее внутрь помещения чистый, яркий солнечный свет.
Вдоль стены стояли свернутые полотна, и неоконченный пейзаж ожидал на мольберте.
Занна, затаив дыхание, смотрела по сторонам.
— Твой отец оборудовал студию для мамы в каждом доме, где вы жили?
— Да, — коротко ответил Джейк.
— Тогда это все объясняет. Видимо, она бросила меня, чтоб обрести себя… ее искусство требовало жертв? — Кроме горечи в ее голосе слышалась дрожь.
Джейк шепотом выругался.
— Я не склонен к насилию, — тихо сказал он. — Я за всю свою жизнь никого не ударил. Но в вашем случае, мисс Уэсткотт, мне очень хочется сделать исключение — положить вас на коленку и отшлепать как следует.
45 
