173 
Карл потребовал, чтобы я и Генриетта немедленно покинули Уайтхолл.
– Отправляйтесь в Сент-Джеймс и оставайтесь там, – сказал он.
– Пускай Генриетта перебирается туда без меня, – ответила я. – Мой долг – ухаживать за Мэри!
– Вы не должны входить в покои больной! – решительно заявил Карл.
– Мой мальчик, – возразила я, – ты, конечно, король и можешь приказывать мне, однако Мэри – моя дочь, и я имею полное право ухаживать за ней и облегчать ее страдания.
– Но вы понимаете, что тоже можете заболеть? – спросил Карл.
– Конечно. Я отлично знаю, что такое оспа. Но моя дочь нуждается во мне, – спокойно ответила я.
Карл пристально посмотрел на меня и веско произнес:
– Матушка, Мэри находится при смерти, и сейчас не время пытаться обратить ее в вашу веру.
– Но я просто хочу ухаживать за ней! – возразила я.
– Вы же не сиделка. Как вы сможете делать это? Забирайте Генриетту и отправляйтесь в Сент-Джеймс. Вы никогда не простите себе, если заразите Генриетту, – сурово произнес Карл.
Этот довод подействовал на меня, и я заколебалась. Мысль о том, что что-то может случиться с моей дорогой девочкой, до крайности напугала меня. Но, с другой стороны, Мэри тоже была моей дочерью. Генри уже умер еретиком, неужели та же судьба ожидает и Марию?
– Матушка, я запрещаю вам оставаться в Уайтхолле, – тихо произнес Карл, и его слово оказалось последним. Я и Генриетта уехали в Сент-Джеймс, и мы молились там за страждущую, прося Господа вразумить ее и призвать к себе католического священника.
Увы, наши молитвы не помогли, и в канун Рождества Мэри навсегда покинула нас. Ей было всего двадцать девять лет.
Карл оставался с ней до самого конца. Ее смерть глубоко огорчила его. Он был так привязан к своим братьям и сестрам!
– Да что же это за напасть такая?! – вся в слезах восклицала я. – Мои дети умирают один за другим! Сначала Елизавета, потом Генри… теперь Мэри! За что, Господи, за что ты так прогневался на мою семью?
– Господь вряд ли ответит вам, – мягко, но нетерпеливо перебил меня Карл. – Вот что, матушка, когда Мэри умирала, а умирала она в полном сознании, ее очень терзала одна мысль.
Я с надеждой посмотрела на него, но он отрицательно покачал головой.
– Нет, матушка, это совсем не то, о чем вы подумали. Мэри осталась верной протестанткой. Ее беспокоило то, как плохо обошлась она с Анной Хайд. Она призналась мне, что сама способствовала распространению дурных слухов об этой женщине, тогда как в глубине души никогда не верила им. Она сказала мне, что Джеймс всегда любил Анну, а она – его. И что он обещал жениться на Анне Хайд еще до того, как она стала его любовницей.
– Да бедняжка попросту бредила! – воскликнула я.
– Я же сказал вам, что Мэри до конца была в полном сознании, – нетерпеливо напомнил Карл. – Она полагала, что отыскались люди, с готовностью распускавшие всяческие сплетни об Анне из желания угодить вам. Больше всего Мэри упрекала саму себя и даже хотела просить у Анны прощения. Но я не мог допустить, чтобы женщина, у которой только что родился малыш, приблизилась к постели больной.
– Надеюсь, вы не поверили… – начала я, но Карл, не обращая внимания на мои слова, продолжал:
– Я опасался, что Анна тоже подхватит заразу, и потому сам отправился к ней и передал слова своей сестры. Я сказал, что принцесса Оранская Мария просит извинить ее и что я, король Англии, от имени Анны простил умирающую.
– Никогда в жизни не слышала ничего более бессмысленного! – возмутилась я.
Он легонько улыбнулся и промолчал.
Нашей следующей заботой стал Джеймс, который никак не мог оправиться от своей болезни.
– Эта женщина – ведьма, – сказала я Генриетте. – Сначала она околдовала его и заставила жениться на себе, а теперь, когда он отказался от нее, желает его смерти.
Генриетта ничего мне не ответила. Я не могла понять ее. Эта тихоня, такая худенькая, что Людовик даже прозвал ее когда-то «святые мощи», за последнее время расцвела и превратилась в настоящую красавицу. Благодаря ей хрупкость вошла в моду, и придворные дамы с помощью всяческих ухищрений пытались скрыть свои соблазнительные выпуклости. Генриетта полюбила развлечения, и рядом с ней неотлучно находился Бэкингем. О них даже начали ходить всяческие скандальные слухи. Карл же души не чаял в сестре, и на ее долю приходилось подарков, пожалуй, ничуть не меньше, чем на долю его фаворитки Барбары Кастлмейн, так что кое-кто, зная о его многочисленных любовных победах, осмелился даже намекать на некие особые отношения между ним и Генриеттой. Но это, разумеется, было возмутительной клеветой.
173 
