Последние отзывы

  96  

Доктора заявили, что, несмотря на назначенное лечение и внимательный уход за ней, девочка была обречена на преждевременную смерть.

Вердикт врачей в какой-то степени успокоил нас, поскольку мы поняли, что сделали все возможное, дабы сохранить жизнь нашему ребенку, однако Богу было угодно призвать Анну к себе в столь нежном еще возрасте.

Мы похоронили ее в часовне Генриха VII в Вестминстерском аббатстве и навсегда сохранили в сердцах наших печальную память о прекрасном ребенке.

Я была так расстроена смертью Анны, что на какое-то время позабыла о грозящих нам со всех сторон бедах.

Шотландцы продолжали бунтовать, и Карл сказал, что если ему не удастся добыть денег, то придется вновь созывать парламент. Я была решительно против этого, потому что считала парламент ненужным и даже вредным для нашего королевства. Я уверяла Карла, что он сумеет прекрасно править и без этих разбогатевших лавочников и ремесленников.

Но парламент все-таки был созван, и верховодил в нем этот ненавистный мне Пим. Он повел себя настолько подло, что даже от него, как мне казалось, не приходилось ожидать ничего подобного.

Все эти люди хотели погубить короля, но действовали они исподтишка и начали с того, что лишили Карла всех его верных соратников. Они обвинили Страффорда в государственной измене и настаивали на его казни. Я была так удивлена, когда услышала об этом, что даже рассмеялась, но очень скоро мне стало не до смеха. Они были очень коварны и забрали такую власть в стране, что противодействовать им стало невозможно.

Моего бедного Карла было не узнать.

– Они обвиняют его в предательстве! – кричал он. – Пим требует расследовать деятельность Страффорда в Ирландии.

– Но это пойдет ему только на пользу! – воскликнула я.

– Они утверждают, что Страффорд намеревался привести сюда ирландскую армию, чтобы нанести удар Англии, – неистовствовал король.

– Но это же чепуха! – в недоумении вскричала я.

– Конечно, чепуха, но они требуют его голову, – негодовал Карл. – Неужели вы не видите, что на самом деле все эти выпады направлены против меня!

Я обняла Карла и, нежно поцеловав, заверила, что мы одолеем всех наших врагов и спасем Страффорда от этих злодеев.

– Мы докажем им, что они неправы, – сказала я. – Пусть это послужит уроком всем тем, кто пытается бороться с королем.

– Милая моя женушка, – ответил он. – Что бы я без вас делал!

Впоследствии я часто вспоминала эти слова, понимая, какая ирония в них заключалась. Теперь-то я знаю, что без меня ему было бы куда лучше. Может быть, ему бы даже удалось сохранить собственную жизнь.

Порывистая, наивная, совсем не разбиравшаяся в английских делах, я бросилась защищать его. Насколько правильнее было бы предоставить ему возможность принимать решения самостоятельно! Дорогой Карл, он был лучшим человеком и супругом на свете! Но правитель, следует честно признать, из него был слабый. Мой муж всегда стремился поступать по справедливости; более того, он верил, что все его деяния исполнены высшей справедливости, ибо он – король. Однако, стремясь к справедливости, он вечно колебался и часто медлил, когда нужно было что-то быстро предпринять, а потом начинал действовать – и порой безоглядно и неразумно.

Мне до сих пор мучительно стыдно вспоминать о событиях последующих месяцев. Будучи глубоко привязанной к Карлу, я любила его скорее материнской любовью, чем любовью пылкой, чувственной женщины. Если бы моя жизнь сложилась иначе, я, должно быть, нашла бы свое счастье в заботе о детях. Но королевских детей всегда отлучают от матери и препоручают опеке многочисленных кормилиц, нянь и гувернанток. Так велит традиция, которой приходится подчиняться. Поэтому-то я и относилась к Карлу, как к собственному ребенку. Особенно тогда, когда ему было так тяжело.

Я старалась сделать все, что было в моих силах, чтобы облегчить его терзания. Я попыталась умиротворить этих непреклонных людей в парламенте, направив им несколько посланий. Принеся извинения за мою церковь в Сомерсет-Хаусе, я написала, что впредь буду осмотрительнее и не стану делать ничего такого, что может вызвать неудовольствие парламента. Зная, что многие не одобряют появление в Лондоне Розетти, я пообещала, что, если палата общин захочет, я устрою так, чтобы его отозвали, и вообще рада буду выслушать любые пожелания. Я унижалась, что было противно моей натуре, и унижение мое усугублялось тем, что круглоголовые оставили все мои послания без ответа.

  96