Последние отзывы

  97  

Меня посетил отец Филипп.

– Почему Его Святейшество не поможет мне? – спросила я. – Ведь большая часть всех наших несчастий – из-за того, что я так ревностно трудилась на благо Святой Церкви.

– Вы же знаете условие Его Святейшества, – напомнил отец Филипп. – Карл должен принять католическую веру. Тогда папа поможет ему.

– Если он это сделает, пуритане его тут же свергнут, – возразила я.

Бедный отец Филипп! Что мог он мне ответить? Я со своей стороны начинала понимать опасность нашего положения. Я пришла к выводу, что мы обязаны показать народу нашу веротерпимость, и одним из способов сделать это было сближение с принцем Оранским.

Некоторое время тому назад он сватал за своего сына нашу дочь Елизавету. И хотя Елизавета была нашей второй дочерью, мы тогда расценили это предложение как неравный брак, унижающий наше достоинство. Принц Оранский был не слишком влиятельным государем, а мы как-никак были правителями великой страны. Я сказала Карлу:

– Говорят, что я была против этого брака, потому что хочу выдать своих дочерей за правоверных католиков.

– Но ведь так оно и есть, моя дорогая, – ответил Карл.

– Разумеется, – кивнула я. – Но принц Оранский так настойчив! Давайте согласимся. Давайте покажем народу, что мы готовы пойти на брак с протестантом. Отдадим Мэри, нашу старшую дочь, за сына принца Оранского.

Карл недоверчиво посмотрел на меня, и по его глазам я поняла, что он оценил мой план.

Королю всегда необходим был человек, на которого он мог бы положиться. Вначале это был Бэкингем, потом Страффорд… Первый был сражен кинжалом убийцы, а второй вот-вот мог угодить под топор палача. У Карла оставалась одна я. Быть может, я была не так умна и проницательна и не обладала большим опытом в решении государственных дел, но никто в мире не был ему так предан.

Он заключил меня в объятия, и это придало мне решимости поклясться самой себе сделать для моего мужа все, что будет в моих силах, как бы к этому ни отнеслись окружающие.

Когда арестовали архиепископа Лода, отец Филипп и Розетти пришли ко мне, чтобы поговорить о путях усмирения пуританского парламента.

– Настало время, чтобы король объявил о своем обращении в католическую веру, – сказали они. – Именно сейчас, когда парламент готов подняться против государя. Если король сделает это, папа поддержит его всеми силами и парламент вынужден будет подчиниться.

– Карл никогда так не поступит, – заявила я тоном, не терпящим возражений. – Он поклялся править страной, храня верность протестантской церкви.

– Клятву можно и нарушить, – заметили мои посетители, – если за спиной у тебя стоит мощная армия. Многие ли из его подданных готовы последовать за ним?

– В любом случае их будет меньше, чем тех, которые выступят против, – уверенно ответила я.

– Тогда пусть он выскажется за веротерпимость, – предложил отец Филипп, а Розетти согласно кивнул, – чтобы каждый мог посещать богослужения в том храме, в каком ему нравится.

– Этого он тоже никогда не сделает, – сказала я. – Я говорила с ним, но убедить не смогла.

– Они уже получили Страффорда и Лода. Кто будет следующим? – спросил Розетти.

– Не знаю! – в отчаянии воскликнула я.

Они оба пришли в ужас, когда услышали о предполагаемом союзе с принцем Оранским, народ же отнесся к этому известию совершенно спокойно, так что я не получила той поддержки, какой ожидала.

Разумеется, принц Оранский с готовностью принял наше предложение, и мы начали готовиться к торжественному бракосочетанию.

Венчание Мэри в иных обстоятельствах очень бы порадовало нас обоих – и меня, и Карла, но сейчас мы были грустны и подавлены. Мария, старшая дочь английского короля, выходила замуж за человека, не равного ей по положению и происхождению. Она не любила его, но с покорностью подчинилась родительской воле и государственной необходимости. Кроме того, со дня на день должен был начаться суд над Страффордом, давно уже томившимся в Тауэре вместе с архиепископом Лодом.

Мы отлично понимали, что предстоящее судилище превратится в схватку между королем и палатой общин. Карл никогда не предавал своих друзей и искренне любил Страффорда, который был верен королю и именно поэтому так ненавистен парламенту.

Карл отправил Страффорду коротенькую записку. Когда он писал ее, я была рядом с ним, и мои слезы и молитвы мешались с его.

«К моему величайшему сожалению, – писал король, – судьба распорядилась таким образом, что мне никогда уже не удастся прибегнуть к Вашей неоценимой помощи. Однако я, Ваш государь и первый дворянин королевства, клянусь, что не оставлю Вас в беде и не позволю им ни убить Вас, ни нанести урона Вашей чести и Вашему состоянию».

  97