122 
Та же участь постигла и Максимилиана. С тех пор прошли годы.
Когда я пишу эти строки, мы скорбим о смерти королевы Виктории, ибо нас связывали с Англией крепкие узы. Прошло уже больше тридцати лет после битвы под Седаном, и я уже немолода. Меня окружает моя семья. Самый старший – Фриц, он почти на двенадцать лет старше Макса, у меня двое дочерей и еще один, третий сын. Большая семья – большое удовлетворение. Фриц – мягкий и умный мальчик, он читает лекции в Боннском университете. Другие уже тоже завели свои семьи, за исключением Вильяма, моего младшенького. Дагоберт и Лизель жили с нами, а когда принцесса Вильгельмина уехала в Кларенбок, ее сын и сын Максимилиана стал жить с нами. Дагоберт быстро продвинулся на военной службе, а Лизель счастливо вышла замуж.
Фрау Грабен, естественно, осталась с нами. Она задирала нас, присматривала за нами и постоянно пыталась впутывать нас во всякие драматические ситуации, столь приятные ее сердцу. Мы так привыкли к ней, как к части нашего дома, что, когда она умерла в возрасте восьмидесяти лет, она унесла с собой кусочек нас самих. Она прожила хорошую жизнь.
Через несколько лет после войны нас навестил Энтони Гревилль со своей женой Грейс – кроткой миловидной женщиной, типичной женой священника. Она была предана Энтони и нетрудно было понять тому причину. Он был так добр и внимателен ко всем людям. Когда я увидела их вместе, с сомнением подумала, неужели я стала бы такой, как Грейс, выйдя замуж за Энтони, и вела бы легкую приятную жизнь, принимая такие принципиальные решения, как проводить ли встречи матерей по понедельникам или средам, и кому какой столик выделить на благотворительной распродаже домашних изделий.
Энтони смотрел на меня немного задумчиво, когда я водила его по саду замка.
– Ты счастлива, Елена?
И я ответила убежденно:
– Я никогда не была так счастлива в любой другой жизни.
И, оглядываясь на прожитые годы, я знаю, что это правда. У меня были и страхи, и опасности; у нас были разногласия и трудности; Максимилиан познал величие власти, и это оставило на нем печать на всю жизнь; он был рожден повелевать, а я не считаю себя рожденной подчиняться. Но какими бы ни были наши разногласия, мы знали – мы единое целое, и не представляли себе истинного счастья друг без друга. Я была права, сказав Энтони, что не смогла бы испытать эти мгновения полного счастья в любой другой жизни. Я познала огромную радость, возможно, лучше сказать, познала удовлетворенность в те мгновения, когда понимаешь, что все, что ты сделал, стоило потраченных усилий.
И вот мне уже немало лет, но я все еще вспоминаю тот страшный день на Могильном острове, где смотрела прямо в лицо смерти и узнала цену человеческой жизни. Я поглощена делами моего дома, не политическими проблемами, которые больше не касаются нас, а домашними заботами тех, кто работает и живет в нашем поместье. У меня семья, Максимилиан, я так и не смогла привыкнуть называть его уменьшительным именем, потому что для меня он всегда лесной герой и никогда не утратил той волшебной силы, которой заколдовал меня в нашу первую встречу.
В январе этого года умерла королева Виктория, и наступит Ночь Седьмой луны. После объединения Германии вот уже более тридцати лет этот праздник не отмечают, хотя многие помнят о нем, и рассказывают детям и боятся выйти в эту ночь на улицу, где бродит бог раздора и интриг.
Что за прекрасная ночь! Полная луна высоко в небе затмевает своим блеском звезды и освещает горы.
Я стояла у окна и смотрела на нее, когда подошел Максимилиан и встал рядом. Мы – двое, кто никогда не забудет Ночь Седьмой луны и будет праздновать ее до конца нашей жизни.
122 
