51 
Но он отказался. Мне кажется, он даже не слушал, что я ему говорю. Он только и сказал: «Она меня, наверное, возненавидела». Вспоминая лицо, какое было у него тогда, я не удивляюсь, что он покончил с собой. Когда он уходил, то шел как лунатик. Он не мог с ней этого сделать. Он не мог, правда?»
Инспектор замолчал, глядя на капитана Маэстренжело и желая, чтобы тот понял. Но он сам был как лунатик и не мог ничего объяснить.
— Они бы справились. Они были так молоды и нуждались в помощи! Она уехала за тридевять земель от дома, и Тошимицу был ее единственным другом, с которым она могла поговорить. Он не мог дать ей совет, но они хотя бы могли общаться на своем родном языке, верно? И он прав, говоря, что понимает, откуда она вырвалась. Ни Эспозито, ни его мать не понимали. Мир изменился так стремительно! Мы не способны помочь своим детям, вот какая беда. Такие молодые... С возрастом, когда мы остепеняемся, мы узнаем, что нам под силу, а что нет, и неприятности переносим легче... Его лицо раскололось надвое ровно посередине... Тяжело будет это забыть. И все же жизнь продолжается...
— Гварначча, — перебил капитан, — вам не кажется, что вам следует выспаться, чтобы прояснилось в голове?
— Нет. Он рассказал мне, как Акико и Энцо познакомились. Мне хотелось знать, потому что они жили в таких разных мирах. Оказывается, веселая компания курсантов сержантской школы отправилась как-то на открытие японского ресторана, но раз там у них есть и итальянская кухня, то многим изменило мужество, и они заказали пасту. Один или двое, в том числе и Эспозито, решились все-таки попробовать какие-то японские блюда. Акико сидела за соседним столиком, отмечая свой день рождения с Иссино. Поскольку она хорошо говорила по-итальянски, владелец ресторана попросил ее помочь.
Она пыталась научить их есть палочками. Начала показывать ему, как их нужно держать, но он был безнадежен, и они оба смеялись. Она положила свою ладонь на его руку, чтобы направлять ее. Они перестали смеяться. Он взглянул на нее. Вот и все.
Этот парень рассказал мне, как изменилась Акико: «Она не была сентиментальна и, если влюблялась раньше, то никогда об этом не упоминала. Но теперь, сказала она, теперь — все по-другому».
Я уверен, что если бы не та поездка в Неаполь, все обошлось бы. В конце концов, он не жил дома, он служил в армии. Они бы устроили свою собственную жизнь.
Инспектор обращался даже не к Маэстренжело, он словно говорил для самого себя.
— Мне показалось, — продолжал Гварначча, — что он принимает историю Акико, историю их отношений, очень близко к сердцу, и я не ошибся. Его девушка, которой он меня представил в траттории, прежде чем мы поднялись к нему в квартиру, чтобы поговорить, — американка, и они сейчас на грани разрыва, потому что она хочет, чтобы они поехали жить в Калифорнию, когда она доучится здесь, в Италии, а ему больше хочется остаться и работать в Риме. Я попытался переубедить его, но напрасно. Он сказал: «Пока человек влюблен, он живет в каком-то вакууме. Я вот считал, что нашел себе идеальную пару, но как только начались разговоры о браке, вдруг выяснилось, что речь идет вовсе не о нас двоих».
Капитан поднялся и зашагал по кабинету. Инспектор, чувства которого обострились из-за усталости и переживаний, ощутил его беспокойство и осознал его причину. Снова, как в Риме, он стал убеждать:
— Все должно было сложиться иначе. Все сложилось бы иначе. Они бы договорились. Они бы нашли выход. Если люди любят друг друга, то они преодолеют все трудности.
Он услышал, как капитан у него за спиной остановился, затем вернулся к столу. Нажал на звонок.
— Смерть преодолеть невозможно. Я попрошу принести для вас кофе. Потом вы уйдете домой.
Тереза попыталась отправить его прямиком в постель, но он не пошел. Он не признался ей, что боится уснуть, потому что уверен: во сне к нему снова вернется кошмар. Но еще хуже другое: просыпаться опять придется с мыслью, что весь этот кошмар случился наяву, за исключением той его части, где Эспозито идет рядом с ним, живой, здоровый и спокойный. Позже ему все равно придется смотреть этот сон и просыпаться в ужасе, но Тереза, по крайней мере, будет рядом. Он не станет засыпать один, если можно этого избежать. Пристально взглянув ему в лицо, Тереза не стала спорить.
— Салва, передай это дело Лоренцини. Ты сейчас никуда не годишься. И возвращайся пораньше. Я накормлю тебя обедом, а потом ты посмотришь новости и вздремнешь часок на диване.
51 
