очень нудно 
37 
Альгиус отпил еще немного вина и задумался. Помолчав, он сказал доброжелательно:
– Не вышло бы беды, ибо смеркается… Вам нужен провожатый, а мне недосуг.
Выглянув в окно, Альгиус громко свистнул. Видимо, внизу кто-то появился, ибо Альгиус велел ему подняться. Это оказался не кто иной, как давешний бродяга, что пожирал мясо в «Пропитом мече». Никакой злобы он не выказывал и на просьбу Альгиуса сопроводить почтенного хире до мест приличных и безопасных тут же согласился.
– Не беспокойтесь, хире Фолькон, поскольку вы мой гость и добрый приятель, никто вас не обидит, – сказал Альгиус юноше. – Сей чудный муж, чьего имени знать вам не стоит, оградит вас от любой напасти, да и кошелька у вас все равно уже нету.
Так и случилось: бродяга следовал рядом, бормоча что-то себе под нос и зорко осматриваясь по сторонам, и спустя совсем немного времени юноша уже вышел к длинной стене арсенала, у которой горел первый фонарь. Что-то буркнув на прощанье, бродяга скрылся в наступившей темноте, а Фолькон поспешил вперед, к свету и покою, обнаружив в довершение всего, что чудным образом лишился еще и пистолета.
Они нахально заявляли везде, что одержали верх, и в этом смысле писали в разные места письма.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,
в которой мы узнаем о дальнейшей судьбе Хаиме Бофранка и о том, что произошло спустя некоторое время после его встречи с упырем
Ранним утром тело Хаиме Бофранка обнаружила старая стряпуха, собравшаяся на рынок. Субкомиссар лежал, опрокинувшись навзничь и разбросав руки; пистолет откатился в сторону, тут же чернел и погасший факел. Платье Бофранка было сплошь перепачкано грязью, а сам он был без малейших признаков сознания, разве что слабо, почти совсем незаметно дышал.
Счастье Бофранка, что он был обнаружен старухою. Найди его кто иной из местных жителей, не сыскали бы потом ни богатого оружия, ни платья, ни самого Бофранка. Однако ж старуха токмо порылась в кошельке, взявши несколько не самых крупных монет в надежде, что хире не обнаружит утраты, а пистолет умыкнуть устрашилась. Зато она поплескала в лицо Бофранка водою из ближней лужи, о содержимом которой здесь с трепетом умолчим, отчего субкомиссар открыл глаза и спросил:
– Кто ты, женщина?
– Меня звать Евдоксия, достославный хире герцог, – подобострастно прошамкала старуха, тряся омерзительной седою главою.
– Помоги мне сесть, – велел Бофранк. Приподнявшись при посредстве довольно слабых старухиных сил, он первым делом подобрал пистолет и огляделся. О ночном происшествии напоминал разве что забор, весь перекошенный и частью разрушенный. За ним открывался неглубокий овраг, куда, судя по запаху, сбрасывали разную дохлятину, применения которой в виде еды уже не ожидалось. Оперевшись на старуху сызнова, Бофранк встал на ноги и подошел к пролому.
Ожидания его не были обмануты – тела Шардена Клааке там не было, хотя в большом количестве имелись трупы собак и кошек в разной стадии тления. Прикрыв лицо рукой от смрада, субкомиссар отшатнулся и обнаружил, что к нему приближается патруль гардов.
– Пошла прочь, дрянная ведьма! – тут же погнал один старуху, но Бофранк велел ей задержаться и дал золотой. Она споро заковыляла вон, радуясь неожиданному прибытку.
– Что случилось, хире субкомиссар? – спросил второй гард, когда Бофранк показал свой значок. – Вас, не ровен час, ограбили?!
– Иное… – сказал Бофранк. – Кажется, я ранил злополучного упыря – ранил, если не убил, хоть я и не вижу тела…
Неведомыми путями весть об умерщвлении упыря докатилась до Фиолетового Дома раньше, нежели туда явился сам Бофранк. Несмотря на ранний утренний час, на крыльце и лестницах встречалось необычайно много чиновников, взиравших на субкомиссара кто с завистью, кто с уважением, а кто и с усмешкою. Грейскомиссар Фолькон ожидал его возле своей приемной, выказывая тем самым особенное почтение и явное расположение. Тут же обретался его секретарь Фриск, кинувшийся поздравлять субкомиссара едва ли не раньше самого Фолькона.
– Полноте, полноте, – сказал Бофранк, когда они остались одни в кабинете хозяина Фиолетового Дома. – Может статься, я не убил его.
– Что же произошло? Расскажите скорее! – потребовал грейскомиссар, наливая из графина цветного стекла ароматное вино. Бофранк, однако, не смог сделать и глотка, ибо чувствовал себя прескверно. Все члены его болели, как если бы он упал с горы, точно так же болели внутренности, горло сводило спазмами. Собравшись с силами, субкомиссар довольно поверхностно описал ночные события, изменив некоторые важные детали. Так, он не стал скрывать, что пресловутый упырь на самом деле – бывший секретарь грейсфрате Броньолуса Шарден Клааке, но добавил, что сей достойный, в общем-то, человек пропал во время поездки на Ледяной Палец, о чем имеется его, Бофранка, отчет, да видно не погиб, а повредился рассудком, отчего превратился в кровожадного выродка. Конечно же, умолчал субкомиссар и о просьбе Клааке передать его слова Баффельту, равно как и о самих словах. Дело представало так, словно Бофранк сам нашел упыря и, заговорив его пустыми словами, поразил пулей.
37 
