73 
Бофранк стоял, бессильно опустив руки, весь хмель куда-то пропал из головы его. Случившееся означать могло лишь одно: Шарден Клааке вернулся, следил за субкомиссаром и убил того, кто более всего был дорог лучшему другу Бофранка. Но почему не убил он Жеаля или Альгиуса? Почему не тронул самого субкомиссара, коли имел для того возможность?
Ответ на вопрос сей нашелся тут же, когда Бофранк услышал слова некоей плачущей гостьи:
– О, бедная, бедная Роза Эвфемия! Быть убитой в день собственной свадьбы – что может быть печальней?!
Доселе Бофранк не озаботился узнать второго имени возлюбленной Жеаля, а когда узнал – было слишком поздно.
Протиснувшийся сквозь толпу стоявших в дверях гостей Альгиус дернул субкомиссара за рукав и прошептал:
– Вы, полагаю, уже догадались, кто посетил нас?
– Пророчество о трех розах… Он исполнил все, что надобно, – прошептал в ответ Бофранк.
– «А кто возьмет три розы, обрезав стебли, измяв лепестки так, что сок окропит землю, тому откроется. И будет три ночи и три дня, как ночь едина, и против того ничего не сделать, а только восплачет снова, кто поймет», – процитировал Альгиус. – Третья Книга. Идемте отсюда, хире Бофранк, ибо времени у нас осталось не так уж много… Здесь мы будем только обузою.
Они шли по темной улице в направлении жилища Бофранка, и Альгиус говорил:
– Три ночи и три дня, как ночь едина… Если поутру не встанет солнце, стало быть, пророчество сбывается. Смутно и непонятно оно; к примеру, как понимать слова о мертвецах?
– Которые? Да их там несметно… «А кто ликом мертвец, тот и есть мертвец». Что сие?
Уж не Волтц ли Вейтль упомянут здесь? Лицом мертвец, он и есть теперь мертвец… Но неужто пророчество обнимает собой даже такие мелочи? Бофранк не стал высказывать вслух своего предположения, к тому ж Альгиус и не слушал его, но бормотал себе под нос:
– «Что мертвец скажет, то и правда, а что мертвец знает, то будет и он знать»… Он – это Клааке? Тогда кто же мертвец? Часом, не Люциус Фруде, которому по годам давно положено лежать в могиле и даже смешаться с землею, а он, как говорят, прежив, хотя и не жизнь это в привычном понимании?.. «И мертвецы станут поклоняться ему, а дары будут голова, да рука, да сердце, да кишка, да что еще изнутри. И тлен будет, и сушь будет, и мрак ляжет». Голова да рука – это все уже содеяно, к тому и старался упырь, а тлен да сушь – это, наверное, в будущем…
– Тут уместно припомнить слова епископа Фалькуса, – вставил Бофранк. – А говорил он, что приближаются времена, о которых было предсказано, и настал час опасностей, и мы скоро увидим, кто воистину с господом.
– А кто поймет, тот восплачет, ибо ничего сделать нельзя, – подхватил Альгиус. – И не страшно, когда мертвый лежит, не страшно, когда мертвый глядит, страшно, когда мертвый ходит, есть просит. А кто даст мертвому едомое, тот сам станет едомое.
– Мертвый ходит… Снова Клааке? – предположил Бофранк.
Они уже подходили к дому. По позднему времени прохожих на пути почти не попадалось, только кошки и собаки перебегали мостовую.
– Клааке жив, его трудно назвать мертвецом, – возразил толкователь. – Ох, чувствую я, тяжко нам придется, хире Бофранк… Не в лучший час впустил я вас с Жеалем на порог, не в лучший час согласился помочь… Постойте, хире Бофранк, а что содержалось в письме?
– В каком письме? – в недоумении спросил Бофранк.
– В том самом, что передано было вам? Вы бросили его, не распечатав, и ринулись выручать вашего красноглазого приятеля… Уж не скажете ли, что письмо так и валяется на столе?
– Если никуда не девалось, то там и есть, – смущенно отвечал субкомиссар. За вереницей событий он и в самом деле запамятовал о письме, не глянув даже, кто писал его.
Как только они вошли в комнату, одноглазый Ольц зажег свечи, и Бофранк убедился, что письмо по-прежнему лежит там, где он его оставил. Сорвав восковую печать, субкомиссар извлек изнутри вчетверо сложенный лист бумаги и, выставив слугу за дверь, прочел вслух:
– «Любезный наш хире Бофранк!
Получив ваше письмо, уверились мы, что события складываются самым дурным образом. Предначертания, кои известны вам от нас, несут за собою последствия непоправимые. С тем чтобы стать подмогою в вашей многотрудной борьбе, я, Рос Патс, отправляюсь сегодня в некое место, где тщусь изыскать известного вам Бальдунга. Силы его ограничены, но никого другого поблизости не сыскать, а всякое промедление играет на руку врагам нашим.
73 
