Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
120 
— Хорошо. — Она подвинулась к нему и приняла его позу. Вытянула ноги и критически посмотрела на носки своих ботинок. Ударила каблуком о каблук. Затем носком о носок. И сказала: — Ну, ладно. Черт побери. Скажи мне. Скажи.
— Существует ли корреляция между величиной рта и важностью того, что он произносит? — очень серьезно спросил он.
— Ты шутишь.
— Нет, не шучу. Ты никогда не замечала, что женщины с маленькими ртами не способны сказать ничего важного?
— Это чушь и дискриминация.
— Возьми, к примеру, Вирджинию Вулф. У нее был большой рот.
— Саймон!
— Погляди на Антонию Фрейзер, Маргарет Дрэббл, Джейн Гуделл…
— А Маргарет Тэтчер?
— Всегда бывают исключения. Но есть общее правило, и я утверждаю, что факты целиком и полностью подтверждают — корреляция существует. Я намерен провести исследования.
— Как?
— Персонально. Пожалуй, начну с тебя. Величина, форма, объем, пластичность, чувственность… — Он поцеловал ее. — Почему я уверен, что ты лучше большинства?
Она улыбнулась:
— Мало тебя мама била в детстве.
— Тебя тоже. Я точно знаю, что твой отец никогда тебя и пальцем не тронул. — Он поднялся со скамьи и, повернувшись к ней боком, оттопырил локоть. Она взяла его под руку. — Так как насчет бренди?
Она сказала, что согласна, и они вернулись по той же тропинке. Как и в Уин ело, сразу за деревней открытое пространство возвышалось и падало плавными холмами, разделенными на фермы. За фермами шли вересковые пустоши, где паслись овцы.
Дебора остановилась на пороге паба. Сент-Джеймс, придержав дверь, оглянулся и увидел, что она уставилась на холмы и задумчиво постукивает кончиком указательного пальца по подбородку.
— Что с тобой?
— Прогулки. Сейдж говорил, что любит гулять по пустошам. Там ему лучше думается. Вот почему он решил пойти в парк Сент-Джеймс-парк. Он собирался кормить с моста воробьев. Он знал про этот мост, Саймон, значит, бывал там и прежде.
Сент-Джеймс улыбнулся и втащил ее внутрь паба.
— Это важно, как ты считаешь? — спросила она.
— Не знаю.
— Как ты думаешь, может, у него была причина говорить про евреев, которые хотели побить камнями ту женщину? Потому что мы знаем, что он был женат. И что его жена погибла… Несчастный случай… Саймон!
— Ну вот, ты опять копаешь, — заметил он.
Глава 17
— К Спенс. Слыхали?
— Директриса присылала за ней и…
— …видели его тачку?
— Насчет ее матери.
Мэгги остановилась в нерешительности на ступеньках школы, когда увидела, что несколько пар горящих любопытством глаз устремлены на нее. Ей всегда нравилось время между последним уроком и отправлением школьного автобуса. Можно было посплетничать с ребятами, живущими в других деревнях и в городке. Но она никак не ожидала, что шепот и хихиканье, сопровождающие эту тусовку, коснутся и ее.
Поначалу она ничего особенного не заметила. Ученики, как всегда, собрались на площадке перед школой. Некоторые слонялись возле школьного автобуса. Другие возле автомобилей. Девочки причесывались и сравнивали оттенки контрабандной косметики. Мальчишки боролись или пытались показать свою крутизну. Мэгги стала спускаться по ступенькам, высматривая Джози или Ника. Из головы не шли вопросы, которые ей задавал Лондонский сыщик. Она не обращала внимания на шепот, пробежавший по толпе. После разговора в кабинете миссис Кроун ей стало не по себе. Ее словно облили грязью. В чем же причина? Она терялась в догадках.
Впрочем, она уже привыкла чувствовать себя виноватой. Потому что продолжала грешить. Пыталась убедить себя, что не грешит. И когда мать упрекала ее, говорила: Ник любит меня, мамочка, даже если ты не любишь. Видишь, как он любит меня? Видишь? Видишь?
В ответ мать никогда не взывала к ее совести, типа погляди-на-все-что-я-для-тебя-сделала-Маргарет, как это делала мать Пам Райе. Она никогда не высказывала ей своего разочарования, как мать Джози. И все же до этого самого дня Мэгги чувствовала свою вину перед матерью. Она разочаровала маму, вызвала мамин гнев; она добавляла мучений к маминой боли. Это было написано на материнском лице.
Вот почему Мэгги поняла прошлой ночью, что в войне с матерью шла на стороне Мэгги. Она могла наказывать, ранить, предостерегать, мстить… перечень растягивался на целую вечность. Ей хотелось торжествовать от сознания того, что она вырвала штурвал корабля своей жизни из контролирующих материнских рук. Но это не давало ей покоя. И когда прошлой ночью она поздно вернулась домой, вся в засосах после свидания с Ником, радость мгновенно погасла при виде маминого лица. Мама не произнесла ни слова упрека. Просто подошла к двери темной гостиной и смотрела на нее оттуда. В этот момент она выглядела столетней старухой.
120 
