81 
Король повертел карандаш, обдумывая ответ.
– Помните дохлого вампира? У него был живой приятель, с которым он делился своими проблемами, а мне удалось с этим господином близко побеседовать. Кстати, что все-таки с вампиром? Почему он вдруг без всякой видимой причины упокоился? Вы действительно не смогли разобраться или опять что-то от меня скрываете?
Оба мага с поразительным единодушием протяжно и печально вздохнули, обменявшись при этом понимающими взглядами. Затем подал голос мэтр Истран:
– Ваше величество, объясните нам, старым и скудоумным, почему вас не устроила версия об упокоении хозяином?
– Потому что она нелогична.
– Помилуйте, что же в ней нелогичного? Вампир нарушил приказ, не выполнил или неправильно выполнил задание, не вернулся вовремя, прогневил хозяина…
– Мэтр, советник Харган не мог лично упокоить своего вампира. Его поднимал сам Повелитель. Для расправы с нерадивым подчиненным советник должен был сначала связаться с хозяином, а следующий сеанс связи произошел только к вечеру. Причина смерти была иная. И я хотел бы ее знать.
– Мы ее сами не знаем, – призналась метресса Морриган. – Как ни прискорбно это признавать магу с моим опытом и квалификацией. На первый взгляд действительно очень похоже на обычную отмену хозяйского слова, но только похоже. Принцип тот же – уничтожение опорных связок, но вот способ какой-то другой.
– У меня есть версия, – сообщил мэтр Истран. – Только я должен ее проверить.
– Коллега, ты уж извини, но если ты опять пытаешься доказать гипотезу Вельмира, то я не принимаю это за серьезную версию. Над вами обоими уже неоднократно смеялись по этому поводу, и я, как ты знаешь, тоже считаю подобные теории несерьезными.
– Если теория труднодоказуема, это еще не значит, что она ошибочна.
– А о чем идет речь? – заинтересовался любопытный Шеллар.
– Я же сказал – сначала проверю, – ушел от ответа его придворный маг.
А метресса Морриган, недовольно скривив губки, сообщила:
– Вельмир как-то высказал бредовую идею, будто нимфы – это элементали пятой стихии. И коллега Истран почему-то воспринял ее всерьез и везде заявлял, что так оно и есть. Но поскольку ни одному, ни другому этические принципы не позволили ставить опыты на живых нимфах, теория так и осталась без доказательств. По мне, так упомянутых доказательств и вовсе не существует в природе.
По обреченному выражению лица почтенного мэтра легко можно было понять, что только из тех же этических принципов он не удушит сейчас болтливую коллегу и стойко выдержит многочасовые расспросы его величества.
– Лучше всего будет, если мы проверим вместе! – воодушевился Шеллар, делая вид, будто не замечает реакции придворного мага. – Или хотя бы позвольте мне присутствовать. Мне тоже нравится эта оригинальная теория. В ней есть что-то свежее и нестандартное. И если можно, мэтр, расскажите мне о ней подробнее…
Морриган легко игнорировала уже откровенно укоризненный взгляд коллеги и грациозно поднялась.
– В таком случае я попрощаюсь, господа. Мне эти подробности неинтересны, а что я о них думаю, я высказала еще триста лет назад.
Ольга долго думала, следует ли ей считать странный сон седьмым в цепи загадочных событий, и все-таки решилась поделиться сомнениями с Жаком. Причем не в своей квартире, где постоянно обитала Зинь и куда в любой момент мог заявиться кто угодно, а у него в кабинете, в обстановке строжайшей секретности.
Конспиративную обстановку слегка нарушали бутылка вина, печальный Мафей, забредший в гости к приятелю в неурочный момент, и вечно восторженный теленок по имени Шарик, которого все по привычке до сих пор называли щенком.
Хотя прошла уже целая луна после пережитой трагедии, юный принц до сих пор не мог успокоиться. Нет, он больше не плакал, но то, что с ним творилось, было, по мнению Жака, еще хуже. Элмар имел на этот счет противоположное мнение, а король и его придворный маг тщательно избегали всяких высказываний по этому поводу.
Ольга за последнюю луну не видела Мафея ни разу, но, встретив сегодня, с первого взгляда поняла, что полностью разделяет мнение Жака. Мальчишку было не узнать. Трепетный птенец, наивный ребенок, отличник-промокашка, на которого невозможно было смотреть без умиления, тихо и незаметно ушел в небытие. Его место занял агрессивный подросток с настороженным недобрым взглядом. Очень Ольге не понравился этот взгляд. Даже когда Мафей здоровался с ней, с человеком, которому никакого зла не хотел, где-то на самом дне темных эльфийских глаз таилась нехорошая, мстительная одержимость. «Я вам еще покажу! Вы меня еще узнаете!» – говорили эти глаза. Даже когда сам Мафей говорил, как он рад всех видеть.
81 
