очень нудно 
194 
Жизнь в столице затихла; не доносилось вестей - ни благих, ни печальных - и из иных городов, поселков и деревень, как удаленных, так и близких. Те, кто успел покинуть столицу, не возвращались обратно; в огромный зачумленный город не приезжало ни гонцов, ни торговцев, ни каких-то иных гостей. Заставы, выставленные на главных трактах, стояли бездельным обычаем: гардам вменили в обязанность ловить и умерщвлять бездомных собак, расплодившихся в великом множестве и с большой охотою пожиравших трупы. Надобно сказать, что от чумы дохли и лошади, и козы, и коровы, и иной домашний скот, лишь кошкам, собакам и крысам все было нипочем. Порою собаки во злобе нападали на людей, и гардам помогали армейские латники с мушкетами, а также кирасиры, кои умело поддевали собак копьями, даже не спешиваясь.
Почти не работал городской рынок, уныло стояли в порту суда с опущенными парусами, только несколько военных кораблей продолжали исполнять в гавани сложные экзерциции, ибо ведавший военным флотом герцог-командор Тауберт полагал, что праздность суть сопутник любой хвори, тогда как беспрестанное ратное дело гонит болезни прочь. Как ни странно, на военных кораблях и в самом деле случаи чумы были чрезвычайно редки.
Именно на набережной, наблюдая при тусклом свете почти невидимого солнца за эволюциями военного корабля под широким брейд-вымпелом самого Тауберта, стоял сейчас отставной принципиал-ритор Базилиус Кнерц.
По исчезновении Хаиме Бофранка и его брата, известного, впрочем, старичку алхимику как фрате Гвиттон из Кольны, прочие гости субкомиссара пришли в великое недоумение. Рос Патс посетил Фиолетовый Дом, где разузнал, что хире Бофранк там не появлялся; еще раз навестили Проктора Жеаля, но и того не обнаружили дома, однако ж слуга поведал, что хозяин его не возвращался - с тех пор как ушел вместе с хире субкомиссаром и еще какими-то людьми. Посему молодой человек и старичок Кнерц пребывали в глубоком волнении, один лишь нюклиет, казалось, ни о чем не беспокоился, никуда не ходил, но лишь спал, ел и пил вино, увеличивая счет Бофранка перед хозяйкою.
Поскольку в гостинице «Белая курица» мест было предостаточно, Рос Патс счел нужным переселиться туда, сняв комнату и Бальдунгу. Сейчас молодой человек вновь пытался разыскать Бофранка при помощи обнаружившегося наконец Акселя Лооса. В то же самое время старичок алхимик отправился на прогулку. Чумы он нисколько не опасался, ибо еще в стародавние времена вычитал в трактатах Юппа Люббе, что к омывшемуся в подземных водах чума не пристает, и тогда же поспешил искупаться в подземном озерце, что находится в пещере Модд-Скраа, ему же приписывают самые чудодейственные свойства, ибо в тех краях, как известно, обитал двадцать лет святой Скав, проповедуя слепым рыбам и иным тварям подземным неразумным.
Вокруг было пустынно, лишь одинокий господин с потерянным видом сидел на кнехте и смотрел в воду пустым взором. Вряд ли он увидал там нечто любопытное, ибо портовая вода была мутна, а на поверхности плавали дохлые рыбы и всякий сор.
Постукивая по мостовой тросточкою, Кнерц подошел к господину и осведомился:
– Не будете ли вы так любезны, хире, оповестить меня о том, как называется сей гордый корабль, из портов которого столь внушительно выглядывают пушечные жерла?
– Кто вы, незнакомец? - спросил тот, подняв взор свой от воды.
– Базилиус Кнерц, принципиал-ритор в отставке.
– Я - таможенный секутор Готард Шпиель, человек, который похоронил всю свою семью… А сей корабль называется «Святой Хризнульф».
Это был тот самый таможенный секутор, с коим Хаиме Бофранк беседовал не столь уж давно об упыре из Бараньей Бочки.
Продолжая прихотливую череду совпадений, корабль был тот же самый сорокапушечный «Святой Хризнульф», на котором Бофранк, грейсфрате Баффельт и покойный ныне славный малый - толкователь сновидений Альгиус Дивор плыли на остров Брос-де-Эльде, дабы предать огню впавших в ересь монахов Святого Стурла.
Понятное дело, Базилиус Кнерц о достославных этих событиях знать никак не мог; но, будучи человеком нрава добросердечного, он почитал своим долгом поддержать человека, впавшего в неизбывную печаль, хотя бы беседою и потому спросил:
– Вот как? Я вижу вдалеке еще несколько весьма грозных силуэтов - стало быть, это военный наш флот?
– Правильнее сказать, часть его, - отвечал таможенный секутор. - Если соседи с юга пойдут на нас войною, надежда наша - лишь на флот; да только я полагаю, никто на нас войною не пойдет, покуда мы сами не перемрем, а уж после, когда земля и воздух очистятся, они придут и заберут, что им надобно, да и воцарятся тут.
194 
