109 
— Меня зовут Марк, — произносит другой, не менее холодный голос. — У меня в прицеле ваш правый глаз. Только что были обнаружены тела наших товарищей, — добавляет он, — мы действительно не расположены шутить. Если честно, мы надеемся, что вы откажетесь сдаться, тогда мы получим законное право нажать на спуск.
— Два!
— Время — деньги, — говорит Бернар.
Она подчинится или выстрелит? В кого она целится? В Жюстину? В Бернара? В меня? Имею ли я право надеяться, что она держит на прицеле одного из них? Я аморальна, если всеми силами души надеюсь, что это не моя голова разлетится на куски?
— Три…
— Ладно, сдаюсь! — кричит Летиция. Точно как в вестерне.
От облегчения я икаю.
— Хорошо. Поднимите руки! — командует капитан Бертран, — выше!
— Сволочи! — бормочет Летиция. — Идите все в задницу!
И тут же начинает хныкать: «Они меня заставили, я не хотела, я не понимала, что делаю… » — и так далее, а нашу маленькую полянку вдруг заполняют десятки мужчин с суровыми голосами.
Совсем рядом оглушительно завывают сирены «скорой помощи», возгласы, слова, беготня вокруг дома, наверху, мужские голоса, протесты Кристиана («она в меня выстрелила!»), что-то очень тонким голосом пищит Клара, истошный лай, треск вспышек, шум вертолета, Иветт бросается мне на шею. Я изо всех сил сжимаю ее старую руку в узлах вен.
— Элиз, вы в порядке? — спрашивает знакомый голос.
Голос, задающий мне вопросы, спрашивающий о моих впечатлениях, возвращающий мне чувства, ощущения, голос, возвращающий мне мой голос, голос моей авторши.
— Когда издатель позвонил мне и сообщил об убийствах, якобы совершенных Вором, — ей приходится говорить очень громко, чтобы перекричать шум, — я бросилась на первый же рейс.
Нормально, автор должен спасать свою героиню!
— Кто-то воспользовался моей рукописью! — продолжает она. — Я связалась с судебной полицией, и только мы приехали в деревню, как в участок явилась Иветт.
Я чувствую себя смертельно усталой, звонки, гудящие моторы, «гав!», что-то тяжелое и мохнатое плюхается на мои ноги, я прижимаю это тяжелое и мохнатое к себе, вдыхаю вкусный горячий запах живой собаки, «Собака ранена», — говорит кто-то, Бернар плачет, Жюстину уносят на носилках, а она вдруг спрашивает:
— Где Фернан? Скажите ему, что я в порядке!
Никто ей не отвечает.
— Скажите ему, что я в порядке, — повторяет Жюстина, — он, наверное, умирает от беспокойства!
И эта фраза открывает все шлюзы, плотина трещит, тонны слез, слез бешенства выливаются на мои щеки, они идут откуда-то из глубины, так что мне кажется, что меня вывернули наизнанку, как перчатку, и что я изойду слезами, жандарм что-то говорит мне, а у меня вырывается только «о, о!» между двумя всхлипами, я слышу, как пытаются определить, жив ли Лорье, кислородная маска, его срочно уносят, я плачу, я плачу, мне кажется, что я плыву по соленым волнам.
Иветт пытается успокоить меня, похлопывая и поглаживая, я продолжаю рыдать, а Тентен сидит, положив морду мне на колени. Жандармы не особо церемонятся с Летицией, она что-то пищит, мое кресло поднимают, нет, это меня вынимают из кресла, запах лекарств, руки в перчатках крутят меня в разные стороны, марля, повязки, маска, и все начинается сначала, меня укладывают, говорят мне разные слова, иголка в руку — зачем, я же не больна!
Эпилог
Старшина Лорье был посмертно награжден медалью Национальной жандармерии. Он умер, так и не придя в сознание. Стало быть, он не знает, чем завершилась вся эта история. Всем сердцем желаю ему, чтобы где-то там, на далекой звезде он встретил свою любимую Соню и они вместе вечно вдыхали бы аромат звездной пыли. Сегодня утром его хоронят со всеми воинскими почестями. Мы, Иветт, Жюстина и я, присутствуем на церемонии, одетые в те же темные костюмы, что и накануне, на похоронах моего дяди Фернана.
Красивые похороны. Снег скрипел под ногами, солнце ласкало кожу, собралось множество людей. Старый Клари пришел со своим стадом, и когда все мы отправились на маленькое кладбище, нас сопровождали звон колокольчиков, блеянье ягнят и пыхтение Тентена.
На похороны пришла Б*А*, а также Бернар, Жан-Клод и Клара в сопровождении воспитательницы из управления по социальному и санитарному надзору.
Клара все время плакала. После смерти Эмили она отказывается разговаривать и целыми часами пребывает в прострации. Жан-Клод записался на курсы видеомонтажа. Через неделю он уезжает в Бордо.
109 
