22 
В конце концов, на попятную пошел Левин. Однажды заехал за мной на «порше», хотя мой кабриолет стоял перед входом в аптеку, и пригласил в очень дорогой ресторан.
— Решил за один вечер спустить все свои денежки? — ехидно поинтересовалась я.
— Мы еще не отпраздновали нашу помолвку, — только и сказал он.
Что ж, тогда мне надо было еще заехать домой, принять душ и переодеться.
И только в ресторане, блаженно откинувшись после трудного, тоскливого дня на уютную спинку диванчика и выпив холодного вина, я сменила гнев на милость.
Левин все очень хитро рассчитал. После нескольких бокалов, когда голова у меня уже слегка пошла кругом, он вдруг огорошил меня вопросом:
— Ну скажи, чего тебе больше всего на свете хочется?
— Ребенка!
На следующий день мы заказали свадебные объявления в газетах. Была суббота, у меня был выходной, но по магазинам с Левином я не поехала, осталась убирать квартиру. Неужели и вправду мы уже скоро сможем позволить себе уборщицу?
Тут позвонили в дверь. Дорит, подумала я, вот уж некстати. Опять многочасовой разговор о мужиках и детях.
Но на пороге я узрела вовсе не Дорит, а статного мужчину.
— Левин Грабер здесь живет? — нерешительно спросил он, хотя табличка на двери делала его вопрос явно излишним.
Хотя я не знала, когда Левин вернется, незнакомец изъявил желание его подождать.
— Я Дитер Кросмански, — добавил он.
Я перепугалась.
От Дитера, похоже, это не укрылось.
— Если вам это неудобно, я зайду сегодня вечером.
«Он понял, — подумала я, — что я про него знаю, и теперь, чего доброго, решит, что я бывших арестантов за людей не считаю».
Пришлось любезно пригласить его в дом, проводить в комнату Левина, принести ему газету и бутылку пива. Дверь я на всякий случай оставила открытой: вдруг он в вещах Левина копаться начнет?
С тряпкой в руках я решительно вошла в комнату, извинилась за вторжение и принялась прилежно стирать повсюду пыль. Краем глаза мы следили друг за другом.
Наконец я с притворным дружелюбием поинтересовалась, не из Хайдельберга ли он.
— Нет, но я жил здесь раньше. А вообще-то родители мои с востока.
Дитер говорил на хорошем литературном языке в отличие от Марго, чье происхождение при всем желании скрыть невозможно, настолько выдает его диалект. Неужто Дитер и вправду ее муж? Как можно более беззаботно я спросила:
— Вы с Левином учились вместе?
— Да нет, — столь же любезно отвечал Дитер, — путешествовали.
Вот это уже ближе к делу. Дитер, похоже, тем временем пытался прикинуть, постоянная ли я подружка у Левина или так, случайная гостья, и до какой степени я в курсе дела.
Что ж, я пошла ему навстречу.
— Мы с Левином хотим в скором времени пожениться, — сообщила я.
— Вытекает ли из этого, что Левин уже окончил университет?
— Пока нет, но скоро окончит.
— А что его дед — жив еще?
Это был вопрос, что называется, на засыпку, но изображать неведение было бы совсем уж глупо.
— Недавно умер.
— Тогда Левин должен быть богачом, непонятно, с какой стати он ютится в одной комнате?
Ишь, как все хочет выведать, с досадой подумала я. Ничего не поделаешь, сама нарвалась.
— Завещание вступит в силу лишь по истечении определенного срока, — сказала я, — такие дела за один день не делаются.
К моему удивлению, он не стал вдаваться в подробности, а вместо этого неожиданно сказал:
— Что-то я себя неважно чувствую, нельзя ли мне прилечь? Я уверен, Левин возражать не станет, он бы наверняка мне позволил чуток вздремнуть на его кровати.
Без всякого восторга я наблюдала, как он снимает ботинки (и на том спасибо) и укладывается. Подавив тяжелый вздох, я вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой.
Я давно уже навела блеск во всей квартире и даже успела немного отдохнуть, а Левина все не было. Не просыпался и Дитер. Я проскользнула в комнату, чтобы получше его рассмотреть. Нет, на торговца наркотиками он решительно не похож, и вообще злодеи в моем представлении выглядят иначе. Этот же в своей ковбойке и вельветовых штанах смахивает на студента-англичанина, если не на сельского землемера откуда-нибудь из моей Вестфалии. На лице безмерная усталость; пожалуй, лицо даже интеллигентное, и, если начистоту, не могу сказать, чтобы оно мне так уж не нравилось. И как это его Марго окрутила? Вон, ноготь большого пальца у него изувечен. Почему-то мне стало почти жаль этого чужого спящего мужика, я принесла из соседней комнаты шерстяной плед и укрыла его.
22 
