очень нудно 
38 
Свен посмотрел на Эверта, тот раздраженно мотнул головой.
Стук повторился, на сей раз громче.
— Да!
Огестам. Прилизанная челка и вкрадчивая улыбка в приоткрытой двери. Эверт Гренс не любил пай-мальчиков, в особенности таких, что прикидывались прокурорами, а на самом деле жаждали получить больше, подняться выше, уйти дальше.
— Что надо?
Ларс Огестам отпрянул назад, то ли от Эверта Гренса и его раздражения, то ли от кабинета, гремевшего голосом Сив Мальмквист.
— Лунд.
Эверт поднял взгляд, отставил пластиковый стаканчик.
— Что там?
— Он объявился.
Огестам сообщил, что дежурный только что говорил по телефону с человеком, который несколько часов назад видел Бернта Лунда в Стренгнесе, возле детского сада. Один из родителей, звонил с мобильника, перепуганный, но рассказывал вполне трезво и связно — о скамейке, и кепке, и лице, которое узнал. Он оставил в детском саду свою дочь, пяти лет, и, по словам персонала, девочка пропала.
Эверт смял стаканчик, швырнул в мусорную корзину.
— Черт! Черт!
Допросы. Самые мерзкие за все годы службы. Человек, который вовсе не человек, а что-то другое. Упорно ускользающий взгляд.
Гренс, мать твою.
Лунд, смотри на меня.
Гренсик, они ведь озорницы.
Я тебя допрашиваю, Лунд. Поэтому смотри на меня.
Озорницы. Маленькие-маленькие похотливые чертовские озорницы.
Либо ты смотришь на меня, либо мы кончаем допрос, сию же минуту.
Ты хочешь знать. Про их маленькие дырочки. Я знаю, что хочешь.
Ты что же, не смеешь смотреть на меня?
Дыркам нужны члены.
Хорошо. Теперь мы смотрим друг на друга.
Маленькие-маленькие дырочки, им нужна куча членов.
Каково тебе смотреть мне в глаза?
Их же надо научить. Чтоб не думали все время о членах.
Так, больше не можешь. Трусливые у тебя глаза.
Маленькие дырочки самые обалденные, самые похотливые, поэтому нужно быть суровым.
Ты хочешь, чтоб я отодвинул магнитофон и потерял над собой контроль.
Гренс, ты когда-нибудь пробовал девятилетние дырочки?
Он выключил музыку. Аккуратно уложил кассету в пластиковую коробочку.
— Раз он забыл об осторожности и даже не думает прятаться, прежде чем схватить ребенка, очень велик риск, что тормоза у него начисто отказали.
Он подошел к стоячей вешалке, втиснутой за дверь, взял висевший там пиджак.
— Я его допрашивал и знаю, как он думает. Кроме того, читал заключение судебно-психиатрической экспертизы, и оно подтвердило то, что и я, и остальные уже знали: у него ярко выраженные садистские наклонности.
Он не просто прочитал заключение судебно-психиатрической экспертизы, но не пожалел труда, чтобы разобраться в этом документе, слово за словом; сам Лунд и особенно его допросы действовали на него как никогда тягостно, хотя обычно расследования не пробуждали эмоций вроде ненависти или страха. Полицейская служба сделала его довольно-таки бесчувственным, толстокожим, и он это знал, при такой работе чувства надо отключать, иначе с ума сойдешь. Но Лунд с его преступлениями, с его чуждостью впервые вызвал у Гренса желание сдаться, уйти, бросить все это. Он тогда встретился с психиатром, писавшим заключение, и тот сказал больше, чем следовало, они говорили о Лунде и о садистских актах насилия, какие тот совершал, о злобе, которая у Лунда была равнозначна сексуальности, насилие стало удовольствием, он наслаждался бессилием другого. Эверт спросил, понимает ли Лунд вообще, что творит, осознает ли, что чувствуют ребенок, его родители и окружающие. Психиатр осторожно покачал головой, рассказал о детстве Лунда, о насилии, какому он подвергался, о том, что он мог вынести самого себя, лишь отгородившись от других.
С пиджаком в руке Гренс указал сперва на Свена, потом на Огестама.
— Легкое психическое расстройство. Понимаете? Он насилует маленьких девочек, а экспертиза говорит о легком расстройстве.
Огестам вздохнул.
— Я помню. Я тогда учился в университете. Помню, какой поднялся шум, как все возмущались.
Эверт надел пиджак, обернулся к Свену:
— Надо ехать. В Стренгнес. Пулей. Ты за рулем.
Ларс Огестам по-прежнему стоял в дверях, ему следовало посторониться, но он этого не сделал.
— Я поеду с вами.
Эверт недолюбливал молодого прокурора. Не скрывал этого раньше, не скрыл и сейчас.
38 
