96 
Фредрик проводил полицейских взглядом. Они возвращались в другое общество, в то, что вовне. Двое охранников провели его внутрь, в первую комнату слева, с открытой дверью. Там его внесут в списки.
Оба наблюдали, как он раздевался. Надев резиновые перчатки, осмотрели его рот, потом раздвинули ему ягодицы, прощупали анальное отверстие. Забрали его одежду, положили в шкаф. Выдали ему мешковатую робу, он ее принял, надел. Он заключенный, на нем тюремная роба, он один из многих. Охранники провели его в другое помещение — койка, стол, решетка на окне и стена поодаль, — велели ждать и заперли дверь, сказав, что скоро его отведут в отделение.
•
Целый час он сидел на стуле в ожидании.
Снаружи лил дождь, на газоне между серой бетонной стеной и зарешеченным окном появились лужи.
Он старался думать о Мари, но не получалось.
Она не хотела оставаться в его мыслях. Ускользала. Ее лицо — как в тумане, ее голос, он его не слышал, не помнил, как он звучал.
В дверь постучали.
В замке повернулся ключ. Вошел мужчина в форме охранника. Вроде бы знакомый, Фредрик видел его раньше, только вот где?
— Прошу прощения, я ошибся.
Охранник быстро огляделся и шагнул к выходу.
Фредрик напряг память. Знакомый. А может, и нет.
— Постойте!
Охранник обернулся:
— Да?
— Что вы хотели?
— Ничего. Я ошибся дверью.
— Я вас знаю. Кто вы?
Охранник медлил. Несколько месяцев он пытался подавить чувство вины, и теперь оно нахлынуло вновь.
— Меня зовут Леннарт Оскарссон. Я начальник одного из здешних отделений. Так называемого отстойника. Это одно из двух отделений, где содержатся сексуальные преступники.
По телевизору. В интервью. Вот где Фредрик видел его.
— Это ваша вина.
— Я отвечал за него. Я дал добро на перевозку в больницу, и он сбежал.
— Это ваша вина.
Леннарт Оскарссон смотрел на человека, который сидел в метре-другом от него. И думал о времени, минувшем с тех пор, как Лунд совершил побег, с тех пор, как отец, сейчас винивший его, потерял свою дочь. Уже тогда Оскарссон носил в себе чувство вины — его измена Марии, чувства к Нильсу, он пытался любить обоих, но все провалилось. Потом Лунд и девочка, изрезанная, лежащая под елкой, — казалось, чувство вины уже переполнило чашу; Мария, и Нильс, и Бернт Лунд, и Мари Стеффанссон, и Фредрик Стеффанссон преследовали его днем и ночью, он прятался, лежал в постели, не смел встать.
— Я много говорил о вас с одним коллегой. С коллегой, которому доверяю. Фактически мы вместе живем. Я всегда его слушаю. И мы одного мнения. Лунд сидел здесь, но мы обеспечивали ему весь возможный уход. Испробовали все существующие формы терапии.
Леннарт Оскарссон по-прежнему стоял в дверях. Они ровесники. На лбу у него выступил пот, волосы взмокли.
— Я очень сожалею о случившемся. Но теперь мне надо идти.
— Это ваша вина.
Леннарт Оскарссон протянул руку:
— Желаю удачи.
Фредрик посмотрел на его руку, но не пожал.
— Опустите руку. Я не стану ее пожимать.
Слова Фредрика — как пощечина, Оскарссон сник, тяжело задышал, умоляюще глядя на него.
Рука по-прежнему висела в воздухе. И дрожала. Фредрик отвернулся.
Леннарт Оскарссон подождал, потом на мгновение положил руку на плечо Фредрика, закрыл дверь и запер ее за собой.
Сразу после обеда дождь кончился, единственный звук, который он слышал, стук по оконному стеклу, прекратился чуть ли не внезапно. Много дней подряд лило не переставая, и вдруг тишина, пустая тишина. Он подошел к окну, посмотрел на небо, у горизонта уже посветлело, ближе к вечеру, наверное, прояснится.
В ожидании он просидел на стуле еще шесть часов. Мимо демонстрантов у ворот они проехали утром, а когда два охранника отперли дверь и вошли, день уже клонился к вечеру. Эти здоровяки с дубинками и властной походкой, похоже, не впервые забирали новичков и знали, что теперь-то и нужно показать, кто тут главный, внушить уважение. Один, в очках с синей оправой, держал в руке несколько бумажек, перелистал их, коротко прочел:
— Стеффанссон. Это ваше имя?
— Да.
— Так вот. Сейчас мы отведем вас в отделение.
Фредрик по-прежнему сидел.
— Слушайте, я просидел здесь семь часов.
— Ну и что?
— Почему?
— Так вышло.
— Вы хотите мне что-то сообщить?
— Вы о чем?
— Мне поэтому пришлось так долго ждать?
96 
