18 
— Но Сюзанна же не сумасшедшая, — пробормотала Камилла.
— Ты сама знаешь, она совершенно чокнутая.
Камилла не ответила.
— Ты ведь сама это знаешь, — снова заговорил Лоуренс. — Я тебе еще не все сказал, — добавил он.
— Может, зайдем в дом? — попросила Камилла. — Я замерзла, совсем замерзла.
Лоуренс посмотрел на нее и рывком поднялся на ноги, словно только что заметил, как неприятны Камилле его слова. Девушка любила толстуху. Лоуренс обнял ее, погладил по спине. Ему доводилось слышать столько нудных историй о старухах, обернувшихся медведицами-гризли, о медведицах, превратившихся в снежных куропаток, о куропатках, в которых вселились неприкаянные человеческие души, что все эти басни до смерти ему наскучили. Человек всегда враждовал с дикой природой. А здесь, в крохотной Франции, люди и вовсе от нее отвыкли. Да к тому же Камилла так любит толстуху.
— Пойдем в дом, — тихонько сказал он, зарывшись лицом в ее волосы.
Камилла не стала зажигать свет, чтобы не пришлось снова вытягивать из Лоуренса каждое слово. Взошла луна, и все было видно. Камилла забралась с ногами в старое плетеное кресло, обхватила руками колени. Лоуренс открыл банку винограда в водке, положил десяток ягод в чашку, подал Камилле. Нацедил себе немного водки.
— Может, напьемся? — предложил он.
— Этой банки нам не хватит.
Камилла съела ягоды, бросила косточки на дно чашки. Она могла бы выплюнуть их в камин, но Лоуренс был против того, чтобы женщина плевалась косточками в камин, ведь она должна быть выше мужчин с их грубыми манерами и привычкой постоянно плеваться.
— Поверь, меня огорчает эта история, — проговорил он.
— Наверное, Сюзанна начиталась африканских сказок, — устало предположила Камилла.
— Все может быть.
— В Африке есть оборотни?
Лоуренс развел руками:
— Думаю, есть. Только там люди, наверное, превращаются не в волков, а в гиен или шакалов.
— Что ты еще мне хотел сказать?
— Она знает, кто он.
— Оборотень?
— Да.
— Скажи кто.
— Массар, парень, работающий на бойне.
— Массар? — воскликнула Камилла. — Господи, почему именно Массар?
Лоуренс смущенно потер щеку.
— Не молчи, — приказала Камилла.
— Потому что у него не растут волосы на лице и на теле.
Камилла твердой рукой протянула пустую чашку, и Лоуренс положил ей еще ягод.
— Что это значит — не растут волосы на теле?
— Ты видела этого типа?
— Да, один раз.
— У него действительно безволосая кожа.
— Я что-то не пойму. — Камилла помрачнела. — У него на голове растут волосы, как у тебя и меня. Челка весь лоб закрывает.
— Я имею в виду не это: у него нет волос ни на лице, ни на теле.
— Ты хочешь сказать: на ногах, на руках, на груди?
— Да, кожа у парня гладкая, как у младенца. Я, конечно, его не рассматривал, но мне показалось, что он даже не бреется.
Камилла прикрыла глаза, пытаясь представить себе Массара, когда он стоял тем утром, прислонясь к фургону. Она вспомнила, как ее удивили его белоснежные руки и лицо, он выглядел особенно странно рядом с другими, смуглыми охотниками. Да, может, у него действительно безволосая кожа.
— И что? — с сомнением произнесла она. — Что с того?
— Вижу, ты не очень разбираешься в оборотнях, да?
— Разумеется, не разбираюсь.
— И не сумеешь распознать его при свете дня.
— Нет. А по каким приметам я должна узнать его, беднягу?
— По этой примете. У оборотней нет волос на теле. А знаешь почему? Потому что они у него внутри.
— Ты что, шутишь?
— Почитай старые книги твоей еще более старой, съехавшей с катушек страны. Увидишь. Там так и написано. Большинству людей, живущих в сельской местности, хорошо это известно. И толстухе в том числе.
— Сюзанне.
— Сюзанне.
— И им известно также про этот фокус с волосами?
— Это вовсе не фокус. Это знак, которым отмечены оборотни. Другого нет. У него волосы внутри, потому что это человек наизнанку. Ночью он выворачивает себя налицо, и тогда шерсть оказывается снаружи.
— Значит, выходит, что Массар — что-то вроде шубы, вывернутой наизнанку?
— Да, если тебе так больше нравится.
— А зубы? Они у него тоже… двусторонние? Куда он их прячет днем?
Лоуренс поставил рюмку на стол и повернулся к Камилле.
— Ну что ты так разволновалась, Камилла? Это ни к чему. Bullshit. Это же не я придумал, это сказала толстуха.
18 
