16 
– Девушки не любят, когда табак лезет в рот.
– Понятно.
Она приоткрыла окно со своей стороны и закурила. Я отметил, насколько у нее чистый и ровный голос, не искаженный никакими подвываниями и навязчивыми гнусавыми междометиями, которых я порядком наслушался за день; но и это, и ее привычка скручивать сигареты говорили о том, что родилась она не в Нью-Йорке и вообще не на восточном побережье. И только я вознамерился продолжить свой логический экскурс, как автомобиль остановился перед высоким жилым домом на Восточной Шестьдесят шестой улице, в двух шагах от Пятой авеню. Она наклонилась вперед и расплатилась с водителем. Привратник, в своей форме с медными пуговицами и эполетами напоминавший Наполеона Бонапарта, улыбнулся ей, как хорошей знакомой, бросив на меня злой взгляд. Я следовал за Кэролайн по мраморному холлу, отмечая про себя ее широкий шаг. Мы вошли в маленькую кабину лифта, отделанную медью и красным деревом.
– Как же я ненавижу приемы, – не вынимая изо рта сигареты, сказала Кэролайн и расстегнула свое манто.
Дверь лифта открылась в небольшое фойе с полированной черной дверью и мозаичным полом, где стояла пара ковбойских сапог. Картину довершал медный крюк, с которого свисало несколько зонтов.
– Ну, вот мы и пришли, – сказала Кэролайн, открывая дверь.
Я вошел и осмотрелся: на полу персидские ковры, белые стены, несколько картин, к которым я не проявил интереса, огромное окно с очертаниями западной части Манхэттена за ним. Квартира явно убиралась руками профессионалов, но мне не хотелось думать о больших деньгах и прикидывать, сколько она может стоить: сорок, пятьдесят или сто миллионов.
– Мы как, сначала поболтаем из вежливости, – спросил я, – или сразу перейдем к делу?
– Сразу. Садитесь вон туда. – Она указала на мягкое кабинетное кресло, в которое я и уселся. Она включила торшер; в его ярком свете ее платье казалось полупрозрачным.
– Прежде чем начать, давайте…
– Да? – спросила она.
– Вы пришли на вечеринку, увидели меня и неожиданно для себя решили втянуть меня в разговор, воображая, что я, как любознательный идиот, готов выслушивать что ни попадя ради жареных фактов?
– Да. – Она наблюдала за моей реакцией.
– Здорово.
– Я верю в неожиданности. – Она говорила стоя, и свет падал на ее голову, плечи, грудь.
– Скажите лучше, о чем вы хотели мне рассказать.
– Хорошо. Но рассказу предшествует показ.
– Стало быть, меня ждет показ?
Она направилась к камину, покачивая задом:
– А что, вы против?
– Отнюдь не против.
– Отлично, значит, несмотря на выпитое вами на вечеринке, вы сможете сосредоточиться. – Она взяла с каминной полки два больших конверта из манильской бумаги и, держа их перед собой, подошла к окну. Перед ней расстилался темный прямоугольник заснеженного парка, а за ним – огни Вест-Сайда.
– Вы ничего не знаете обо мне, так ведь? – спросила она, обращаясь не то к ночному городу, не то ко мне.
– Верно, – согласился я. – Вам около двадцати восьми, у вас несколько миллионов долларов, вы надеваете на приемы элегантные платья персикового цвета, вам не нравится моя фотография в газете, ваш жених играет в теннис и почти ничего не знает о страдании и горе, а ваш привратник, похожий на Наполеона Бонапарта, радуется вашему появлению и совсем не радуется моему. Но кроме этого, ничего.
– Должно быть, ужасно здорово быть таким умным, как вы.
– Эй, – окликнул я ее, – я тут!
Она молчала, и я вдруг подумал: а что, если та странная связь, которая установилась между нами, сейчас порвется? Тогда я скатился бы вниз, схватил на улице такси, постарался обо всем забыть и прибавил счет за такси к моим месячным деловым расходам. Но в этот момент она отошла от окна и протянула мне конверты. Я выбрал тот, что потоньше, а второй отложил в сторону. Развязав красный шнурок на клапане конверта, я вытряхнул из него две дюжины цветных фотографий размером восемь на десять. На первой было нечто напоминавшее тело мужчины в грязной одежде, лежащего вниз лицом на куче строительного мусора. Я просмотрел несколько других, снятых с десяти, пяти и двух футов и – самые неудачные – с двенадцати дюймов.
– Ясно, – кашлянул я. – Итак, это именно то, о чем мы говорим.
– Да, с этого мы и начнем.
– Мы с этого начнем?
– Да. – Она стояла надо мной, и я чувствовал ее запах. – Хотите еще выпить?
– А почему бы и нет? – пробормотал я.
16 
