очень нудно 
82 
Клей и Тревис уже забрались в лодку, когда Уэсли, немного отставший от них, вдруг почувствовал, что в его спину ударилась пригоршня мелких камешков.
— Тс-с! Сюда!
Уэс увидел в зарослях у реки едва различимые очертания маленькой фигурки. Он шагнул к кустам, и из-за них появилась девочка — хорошенькая, с большими зелеными глазами. Она была не так грязна, как другие дети Симмонсов, но одета не намного лучше их.
— Это ты мне?
Она с восхищением разглядывала его.
— Ты один из тех богачей, что живут в больших домах?
По сравнению с Симмонсами Уэсли мог действительно считаться богачом.
Он утвердительно кивнул.
Девчушка огляделась и, убедившись, что вокруг никого нет, тихо проговорила:
— Я знаю кое-что о том, куда делся Эйб. Уэсли немедленно опустился на колено..
— Куда?
— У моей мамы есть родственница. Она — леди. Не верится, правда? Так вот, она приехала в Виргинию, и Эйб сказал, что она даст нам немного денег. Он с Па и с Исааком ходил на праздник, настоящий. — Она вздохнула. — Я ни разу не бывала на празднике.
— Что сказал Эйб? — нетерпеливо настаивал Уэс.
— Когда он вернулся, то сказал Исааку, что они должны украсть какую-то женщину и спрятать ее. Тогда мамина родственница подарит нам коров мистера Армстронга.
— Коров Клея? — переспросил озадаченный Уэсли. — Куда они собирались отвезти ту даму? Кто ваша родственница?
— Эйб только сказал, что никому, даже Исааку, не откроет, где спрячет женщину.
— Кто она, эта ваша родственница?
— Я не помню, как ее зовут. Эйб говорил, что она настоящая жена мистера Армстронга, а та, маленькая, — лгунья и хочет отнять то, что принадлежит Эйбу.
— Бианка! — осенило Уэсли, который с самого начала чувствовал, что за всей этой историей стоит Бианка! Теперь же он был уверен. — Милая, — улыбнулся он девчушке, — если бы ты была постарше, я непременно расцеловал бы тебя! Вот. — Уэсли достал из кармана двадцатидолларовую золотую монету и протянул ей. — Это подарила мне мать. Теперь она твоя. — И вложил монету в ее руку. Девочка никогда в жизни не получала ничего, кроме побоев и нравоучений. Уэсли — чистый, приятно пахнущий — казался ей ангелом, сошедшим с неба.
— Когда я вырасту, ты женишься на мне? — тихо спросила она.
Уэсли широко улыбнулся.
— А что ж, можно попробовать. — Он встал и, повинуясь внезапному порыву, от души чмокнул ее в щеку. — Когда вырастешь, приходи навестить меня. — Он быстро повернулся и направился к шлюпке, где его с нетерпением ждали Клей и Тревис. Неожиданное известие о Бианке и надежда, что Николь где-то поблизости, тотчас вытеснили из головы Уэсли мысли о девочке.
А та еще долго смотрела вслед шлюпке. Все свои тринадцать лет она провела в заточении на ферме и не видела ничего, кроме жестокости отца и страданий матери. Никто не был добр к ней, никто никогда не целовал ее и не говорил с ней так ласково. Она дотронулась пальцем до того места, где ее щеки коснулись губы Уэсли, и пошла искать укромный уголок, куда можно было бы спрятать подаренную им монету.
Бианка увидела Клея, бегущего от причала к дому, и улыбнулась. Она понимала, что он рано или поздно докопается до ее причастности к похищению Николь, и была готова к объяснению. Бианка допила горячий шоколад, доела последний кусок яблочного рулета и изящным жестом вытерла губы.
Она окинула взглядом спальню и удовлетворенно улыбнулась. За последние два месяца здесь все изменилось. Обстановка стала значительно богаче. Повсюду розовый тюль, балдахин украшен позолотой, на каминной доске фарфоровые статуэтки. Она вздохнула. Еще не все сделано, но работа близка к завершению.
Клей, громко стуча сапогами по паркету, ворвался в комнату. Бианка поморщилась и подумала, что надо бы купить еще несколько ковров.
— Где она? — ровным голосом, в котором, однако, слышалась угроза, проговорил Клей.
— Можно подумать, я знаю, о чем ты говоришь. — Бианка зябко повела пухлыми плечами и вспомнила о мехах, которые нужно заказать к зиме.
Клей стремительно приблизился к ней. Глаза его сузились. Бианка предостерегающе взглянула на него.
— Попробуй только тронуть меня пальцем, и ты ее больше не увидишь. Клей отступил.
— Как омерзительно! — брезгливо продолжала Бианка. — Стоит только намекнуть, что этой лживой потаскушке что-то угрожает, и ты уже дрожишь.
— Если тебе дорога жизнь, ты сейчас же скажешь, где Николь!
82 
