очень нудно 
38 
– Доктор, он, кажется, приходит в себя. – Этот голос не принадлежал никому, он доносился откуда-то издалека.
Потом осталось только одно лицо, и оно спросило:
– Тебе лучше?
– Пожалуй. А что со мной случилось?
– Выпей это. Вот, я приподниму твою голову.
Когда я пришел в себя в следующий раз, то воспринимал окружающее уже гораздо лучше и сообразил, что нахожусь в корабельном лазарете. Здесь же находился Доктор Деверо, он смотрел на меня.
– Так, значит, решили все-таки прийти в себя, молодой человек?
– А от чего, доктор? Что это было?
– Точно не знаю, но ты являл собою классическую клиническую картину пациента, умирающего от послеоперационного шока. К тому времени, как мы взломали твою дверь, ты зашел уже очень далеко, мы даже не были уверены, что сможем тебя откачать. Ты сам-то можешь что-нибудь про это рассказать? Я попытался думать и вдруг вспомнил. Пэт! Я окликнул его.
– (Пэт! Где ты там?)
Ответа не было. Я попробовал снова, но он опять не отвечал, и тогда я понял. Я с трудом поднялся на койке и сумел кое-как выдавить из себя:
– Брат… он же умер!
Доктор Деверо сказал:
– Чушь, успокойся, ложись. Он жив… если только не умер за последние десять минут, в чем я сильно сомневаюсь.
– Но я не могу с ним связаться! Откуда вы знаете? Я же говорю вам, что он меня не слышит!
– Слезь-ка со стенки. Знаю, потому что все утро следил за ним через вахтенного телепата. Он спит, получив уже восьмой кубик гипнала, потому-то ты и не можешь до него докричаться. Сынок, я, наверное, идиот – да что там, я точно идиот, ведь нужно было предупредить тебя не соваться в это дело – ведь я же давно имею дело с человеческим мозгом и мог сообразить, хотя бы приблизительно, что случится с тобой при этих обстоятельствах. Меня немного извиняет только то, что с такой ситуацией я сталкиваюсь впервые.
Я малость стих. Если Пэта накачали снотворным, то было понятно, почему мне до него не докричаться. Направляемый вопросами Доктора Деверо, я кое-как сумел рассказать, что случилось – конечно, очень приблизительно, ведь невозможно рассказать другому, что происходит у тебя в голове.
– Доктор, а операция прошла успешно?
– Пациент в хорошем состоянии. Поговорим об этом после. А сейчас повернись.
– А?
– Повернись спиной. Я хочу на нее посмотреть. – Он поглядел на мою спину, потом подозвал двоих врачей тоже полюбоваться на нее. Потом ее потрогал.
– Больно?
– Ой. Да, там чего-то больно. А что это у меня со спиной, Доктор?
– Вообще-то ничего страшного. Но у тебя появились два четких шрама, как раз соответствующих надрезам при операции Макдугала… а как раз эту операцию и делали твоему брату.
– А как это?
– А так это, что человеческий мозг – вещь очень сложная и загадочная, мы знаем о нем довольно мало. А теперь перевернись и спи. Я продержу тебя пару дней в постели.
Я не собирался спать, но все равно заснул. Проснулся я от того, что меня окликнул Пэт:
– Эй, Том. Где ты там? Просыпайся.
– (Здесь я. В чем дело?)
– Том… у меня опять появились ноги.
– Ага, знаю, – ответил я и снова заснул.
Глава 9
Родственники
Теперь, когда Пэту вылечили его паралич, я, вроде, должен был быть сам не свой от счастья, ведь теперь у меня было все, чего я хотел. Но почему-то так не получалось. До несчастья с ним я понимал, почему мне плохо: он летит, а я – нет. Потом я чувствовал себя виноватым – я получаю то, чего хотел он, из-за случившейся с ним беды. Не очень было подходящее время для счастья, когда Пэт стал калекой – особенно когда его увечье принесло мне то, чего я хотел.
Ну а теперь, когда он снова здоров, я должен быть счастлив. Попадали вы когда-нибудь на вечеринку, где по идее вам должно быть страшно весело, но вдруг обнаруживается, что никакого веселья нет и в помине? Неизвестно почему, но только веселья нет как нет, и весь мир видится серым и безвкусным?
Некоторые из причин своего угнетенного состояния я понимал. Во-первых, Дасти, но с ним разобрались. Потом с разными прочими, особенно со связистами, стоявшими вахты вместе с нами, которые называли нас «психами» и другими малоприятными словами. Они к тому же и вели себя с нами так, словно мы и вправду психи. Но Капитан и с этим решительно покончил, а когда мы получше познакомились с командой, люди и вообще позабыли все эти глупости. Жанет Меерс, релятивистка, была мгновенным вычислителем, но все воспринимали эту ее способность как что-то само собой разумеющееся. Через некоторое время само собой разумеющимся стало и то, что делали телепаты. Когда мы вышли из области радиосвязи с Землей, Капитан вывел нас из подчинения командора Фрика и организовал в особое подразделение. Возглавлял его дядя Мак Нейл, а Руперт Хауптман стал его помощником; это означало, что Руп следил за вахтенным расписанием, а дядя Альф заведовал нашим питанием и более-менее присматривал за тем, как мы себя ведем. Все мы очень любили Дядю, так что старались не доставлять ему большого беспокойства; если же кто из нас и срывался, вид у Дяди становился такой несчастный, что остальная наша компания быстро ставила провинившегося на место. И это срабатывало.
38 
