очень нудно 
72 
Тут я сказала своему разыгравшемуся воображению: «Т-пру», иначе оно и не такое выдаст, например, как я, гремя кандалами, сижу в подвале замка Иф. Все это, конечно, глупости. И задерживать меня никто не будет, и подозревать, наверняка, тоже. Допросами, конечно, задолбают, но это не смертельно. Так что про стилет Геркулесову сказать, пожалуй, стоит.
— Нож еще пропал, — вякнула я, отбрыкиваясь от малодушного страха.
— Кухонный?
— Нет. Стилет декоративный. Со стены.
— Опишите приметы, — деловито поинтересовался он и раскрыл блокнотик. Я описала, он записал. Когда, его гелевая ручка замерла, я с обреченным вздохом продолжила. — А еще я видела, как сегодня кого-то убили.
— Чего? — Коленька очень не эстетично на меня вытаращился. — Чего?
— Убили, говорю, — тоскливо повторила я, а потом поведала ему обо всем, что видела и слышала, не забыв упомянуть про нерадивого ОМОНовца. А закончила повествование следующей фразой. — А потом стыбзил у меня стилет, чтобы вы на меня подумали.
Геркулесов внимательно меня выслушал. Потом замер, и начал что-то гонять в своей светловолосой голове. После внушительной по времени паузы, выдал:
— Не пойдет.
— Что не пойдет?
— Версия ваша.
— Почему?
— Маразм, потому что.
— Как это? — не поняла я.
— Очень просто. — Он тоскливо посмотрел на подъездную дверь, наверняка, примериваясь бежать. — Трупа нет, нет и преступления. Это во-первых.
— А что, еще и во-вторых будет?
— Будет, — заверил Геркулесов, отрывая задницу от лавки. — Во-вторых, ОН сидит.
— Кто?
— Маньяк.
— Где? — испуганно обернулась я.
— Как где? — разозлился он. — В «предвариловке».
— Да? А, дошло, — обрадовалась я. — Вы о Васе? — тут я радоваться перестала. — А ведь точно, он сидит. Так, это… Что же получается?
— Получается, что вам привиделось…
— Получается, что Вася сидит ни за что.
— Здра-а-а-асьте!
— Здоровались уже. — Я усадила возмущенного Геркулесова обратно на лавку, а-то он пока свое «Здра-а-а-астье» произносил, не просто встал, а встал на носочки, словно взлететь пытался. — Вы подумайте сами. Вася сидит, а в мою квартиру вырываются…
— Воры это! Воры! — заголосил Коленька.
Я недовольно покосилась на крикуна. Разорался, понимаешь, вместо того, чтобы меня послушать.
— А нож? — вновь завопил Геркулесов, воспользовавшись моим возмущенным молчанием.
— Что нож?
— Как вы объясните нож? А? — он торжествующе прищурился.
— Подбросили, — спокойно ответила я.
— Ну, знаете! — возмутился Геркулесов, причем, не понятно чему больше: ответу или моему спокойствию.
— А вы подумайте, — я придвинулась поближе к Коленьке. — И придете к тому же выводу. Мне ведь сразу казалась Васина кандидатура на роль душегуба неперспективной. Не тянет он на изощренного убийцу. Слишком глуп…
— Вы это специально?
— А? Что? — я недоуменно захлопала своим черными, страстными очами.
— Специально меня из себя выводите? — загрохотал он.
— Да я вам помогаю, — залепетала я.
— Вы-ы-ы? Да вы мне не только работать, но и жить мешаете! Под ногами путаетесь, следствие в тупик заводите…
— Как это завожу в тупик? Если бы не я, вы бы вообще…
— Жил припеваючи! — торжественно выдал он. — Жил бы и не тужил. — Он схватил меня за плечи и уставился своими наивными глазюками в мое лицо.
— Отстаньте вы от меня! Христом богом прошу. Идите домой, поспите…
— Да не хочу я спать…
— Ну, поешьте, попейте, гваздание сучка или ацетона, только меня не доставайте!
— Я никогда никого не доставала, — гордо молвила я.
— Никого? — он издевательски гоготнул. — Вы даже маньяка довели!
— Дове-ве-ла? — упавшим голосом уточнила я.
— Именно! Почему, думаете, он именно вам трупы эти подбрасывал? А? Почему вас сукой называл? Не знаете? И вообще, я давно вам хотел сказать, перестаньте меня вызывать по любому ничтожному поводу! Что это за манера такая, как что случится, меня вызванивать! Я не расследую ограбление квартир…
Он что-то еще говорил, но я не слышала. В ушах у меня вдруг так сильно зашумело, что я зажала их руками, закрыла глаза (перед которыми тут же поплыли рыбки) и попыталась усилием воли заставить себя не хлопнуться в обморок. Так я стояла, глухая и слепая, пока Геркулесов выплескивал на меня свой гнев. Я даже обижаться на него перестала, и не только потому, что два дела сразу делать не умею, но и потому, что понимала его злость. Он-то, наверняка, уже кучу благодарностей получил, премию, быть может, начальник для него выхлопотал, даже звездочку лишнюю к погонам пообещал присандалить, и все это за успешную поимку особо опасного преступника, а тут оказывается, что никакой этот преступник не особо, никакой не опасный, и, может, даже не преступник, а так, мелкий хулиган. Так что Коленьку я понимала, я даже ему сочувствовала, но простить его я пока не могла.
72 
