Последние отзывы

  74  

Стояла она так недолго. Минут 5. По истечении которых оторвалась от стены, повернулась, продемонстрировав нам свое покрасневшее оттопыренное ухо, и растеряно выдала:

— Не знают они ни черта.

— Как это? — возмутились мы, буравя глазами то Марусю, то Антошку.

— Очень просто.

— Вот тебе раз! И никаких улик в моей квартире не нашли? — переспросила я, на всякий случай. Антон кивнул, а я не успокоилась. — А что еще Геркулесов говорил?

— Про какого-то алканавта, который живет под твоим диваном.

— О! У нас под диваном кто-кто живет? — Марусины щеки стали под цвет ее уха, наверняка, от любопытства. — И от кого мы его прячем, если у нас нету мужа?

— Это он про Коляна, а живет Колян, сами знаете где.

— А… Эта история нам известна, — разочаровалась Маруся. — А ты впрямь думаешь, что он видел нашего убийцу?

— Уверена.

— Так чего мы тут дурью маемся? — вскочила Маринка. — Побежали его искать!

— Где? Я адресов бомжатников, где его подружки живут, не знаю.

— Надо узнать, — не умеряя пыла, настаивала Маринка.

— Не к спеху. Все равно он мало чего сможет рассказать — он же отрубился.

— Но вечеров ты его допросишь, да, Лель?

— А как же.

Антошка, который весь превратился в слух, стоял, как Пизанская башня, чуть наклонившись, и ловил каждое наше слово. То, что слова эти были ему мало понятны, его не волновало, он, видно, решил, что главное запомнить все досконально, а уж потом расшифровать. А уж коль и расшифровать не получится, то смысл придумать самому — при его таланте, это раз плюнуть.

— А про Ваську он там ничего не говорил? — задумчиво протянула я.

— А? — Антошка заморгал, не сразу понимая, что этот вопрос обращен к нему.

— Говорил что-то, — встряла Маруся, очень гордая оттого, что из нас оказалась самой находчивой. — Что-то про то, что пока Ваську выпускать нельзя. Потому что, хоть он и в несознанке, все улики против него.

— Ага. А про наших мужиков?

— А про них-то чего?

— Ну так. Может, чего болтнул?

— Ваши субчики у Николая Николаича под колпаком, — веско вымолвил Антон, шарахнув по Марусе уничтожающим взглядом. — За ними давным-давно слежку установили, и пока решили не снимать.

— Неужто?

— А то! — самодовольно хмыкнув, заверил нас Антошка, после чего отнял у Маруси вазу и вновь превратился в слух.

Мы еще немного постояли, перекидываясь фразами, коими обеспечили Симакову пищу для размышления и материал для фантастических историй. После, с чувством исполненного долга, удалились в свою комнату. Последнее, что мы видели, притворяя дверь 46-го кабинета, это счастливую физиономию Антона, прижимающего к груди недавно приобретенный чудо-радар, украшенный лепными розочками.

К обеду нас ошарашили известием о том, что кое-кому из нас надобно задержаться до 7 вечера для срочной работы. Авралы у нас случаются крайне редко, и мы к ним не привыкли, по этому хотели отпинаться, но на сей раз Кузин был непреклонен — директор распорядился выдать работникам зарплату днем раньше, поэтому вычислительный центр обязан сделать ведомости к завтрашнему утру.

— Как же мы без предупреждения домой не явимся? — захлопала глазенка Маруся, давя на Кузинскую жалость и верность домостроевским устоям.

— Позвоните, предупредите. — Настаивал Кузин, проявляя несвойственную решимость. Видно, страх перед директором был сильнее верности и жалости.

— У нас дети маленькие, мы не можем, — начала канючить Княжна.

Я хрюкнула — ничего себе маленькие, Ленкиной дочке 15, остальным не меньше 7.

— И мужья любимые, их надо ужином кормить, — подключилась Маринка, которая даже посуду за благоверным не мыла.

— И что вы предлагаете? — озлился Кузин. — Ослушаться директора, чтобы нас всех уволили?

— Оставить тех, у кого ни детей, ни мужа, — пряча глаза, промолвила Марья.

— Правильно! — встрепенулась Маруся, довольная тем, что первой озвучила подлую мысль не она.

— А у нас что же, по-вашему, и личной жизни нет? — возмутилась Эмма Петровна.

— Есть? — Маруся придвинулась ближе, надеясь услышать нечто грандиозное о бурной личной жизни Эммы Петровны.

— Есть. У меня, например, мама сейчас живет, она больна, и мне надо за ней ухаживать.

— Ну… — вздохнул Кузин. — Это, конечно, причина уважительная. Мама, это мама. Кхм, — кашлянул он и воззрился на меня: типа, что ты, девонька, придумаешь, чтобы отлынить от исполнения своего долга.

  74