89 
Я мялась в нерешительности у приоткрытой двери. Я не знала, что лучше — затаится, зарыться головой под покрывало и сделать вид, что меня не существует, или выйти из укрытия, чтобы выяснит все до конца. Все же я выбрала последнее. И не ругайте меня за это! Просто я считаю, что лучше умереть и быть спокойным, чем жить и волноваться. Как большинство героинь фильмов ужасов. Помните таких? Они вечно выходят на темное крыльцо дома, заслышав малейший шорох, вместо того, чтобы затаится до приезда полиции. Их еще вечно убивают самыми первыми. Вот я из их числа. Не обессудьте.
На этот раз прихватить средства индивидуальной защиты (как-то: швабра и баллончик) я не успела, единственное, что цапнула в последний момент, так это Ксюхин мобильный телефон.
По коридору я кралась очень осторожно, с оглядкой. Хоть я любопытна и упряма, но не безрассудна, по этому решила только проследить и установить личность, но никак не ловить маньяка. Так я добрела, тихая, как приведение, до конца коридора, остановилась у двери. Прислушалась — ни единого звука. Облегченно вздохнула и вышла на площадку.
В ту же секунду, как моя нога зависла над порожком, чья-то сильная рука обхватила мои плечи, ладонь зажала рот, и я оказалась немой и беспомощной жертвой неизвестного маньяка. Я застыла, обмерла от ужаса. А потом начала извиваться, лягаться, царапаться, отрывать его руки от своего лица. Я боролась, понимая, что от этих бабских приемчиков самообороны зависит моя жизнь. Не сразу я вспомнила про телефон, но когда до меня дошло, что именно он мешает меня полноценно защищаться, я лихорадочно начала жать на кнопки.
Нападающий сначала растерялся, видимо не понял, что я делаю, но на последний «пип» он среагировал — резко выбросил руку и саданул ребром ладони по моему запястью. Я взвыла, выронив телефон. Он упал мне под ноги, и я увидела краем глаза, как тот, кто сжимал мое горло, заносит свой ботинок над светящейся зеленым трубкой, чтобы растоптать ее… Но я опередила его. Из последних сил я отпинула телефон подальше, надеясь на чудо и веря в способности Геркулесова к телепатии. А вдруг он поймет, кто звонит ему среди ночи и молчит в трубку?
Когда аппарат, проехав по полу, ткнулся в угол, маньяк обрушил мне на висок что-то тяжелое (наверное, рукоятку своего ножа). После чего я обмякла в его руках и потеряла сознание.
Развязка.
Часть 1. Маски долой!
Я очнулась. Открыла глаза. Первое, что увидела, так это пыльную лампу, вокруг которой нарезала круги жирная муха. Потом, когда голова перестала кружиться, разглядела кирпичные стены, забитые фанерой окна, битое зеркало на стене. Света в комнате было мало — пыльная лампа озаряла лишь тот угол, в котором стояла, все же остальное помещение тонуло во мраке.
Я попыталась встать, но не смогла пошевелить ни рукой, ни ногой, единственное, что было подвижным, так это шея. Ее-то я и изогнула, чтобы рассмотреть, что же случилось с моим телом. Оказалось, что оно привязано к массивному стулу — руки за спинкой, ноги примотаны проволокой к ножкам, вокруг туловища несколько слоев бечевки. Мне стало тошно, ибо я поняла, что просто умереть мне никто не даст.
Тут краем уха я уловила какой-то скрежет. Повернула голову в ту сторону, откуда раздался звук, но никого не увидела, видно этот кто-то стоял чуть позади меня.
— Кто здесь? — сипло прошептала я.
Мне никто не ответил. Но скрежет повторился, причем, теперь я распознала его — это было шарканье металла обо что-то твердое…
Шарканье ножа о точило!?
— Кто это? — истерично вскрикнула я. — Покажись, сукин сын!
Скрежет прекратился. Минуту стояла абсолютная тишина, а потом послышались шажки. Человек приближался ко мне. Приближался медленно, оттягивая удовольствие. Наконец, он подошел совсем близко, я даже ощутила на своем лице его теплое дыхание. И резко наклонился.
— Сулейман?
Он ничего не сказал, только надменно хмыкнул.
— Неужели это ты…?
Он лениво кивнул.
— Ты…Ты убил всех этих женщин?
— Не ожидали? — захихикал он, склоняясь надо мной, как коршун над ягненком. — Никто не думал, что маленький еврейчик способен на ПОСТУПОК! — Селеймановы глаза недобро сверкнули. — Все надо мной смеялись, издевались, презирали меня, а вот я всем показал!
— Никто над тобой не…
— Замолчи, — взвизгнул он. — Ты ничего не понимаешь, ничего не знаешь ни обо мне, ни о жизни вообще.
Он нервно дернул головой. Теперь он совсем не походил на того Сулю, к которому мы привыкли. Этот был нервный, злой, дерганный и жутко опасный.
89 
