очень нудно 
132 
— Всегда готов, — спокойно кивнул Бекстрём.
Интересно, что Юханссон собирается с этим делать, час спустя думал Викландер, прослушивая запись. Может, он хочет направить Бекстрёма на обследование в психушку? Викландер был прирожденным оптимистом, и ему хотелось видеть во всем положительную сторону, даже когда ситуация была для него совершенно непонятна. Наверное, так и есть: Юханссон прочитал материалы бекстрёмовского следствия, его терпение лопнуло, и он решил что-то предпринять.
Юханссон даже не предполагал, каким замысловатым образом коллега Викландер истолковал его намерения относительно коллеги Бекстрёма, поскольку в это самое время сидел среди высокого начальства в Розенбаде на информационных чтениях, устраиваемых СЭПО каждую неделю в Министерстве юстиции. Во времена Берга на этих заседаниях почти всегда присутствовал он сам, но теперь руководство решило установить очередность, так что Юханссону, который терпеть не мог подобного рода посиделки, представительская роль выпадала самое большее пару раз в месяц.
Председательствовал обычно министр юстиции. Рядом с ним сидел ответственный секретарь, который вел очень сжатый и заранее засекреченный протокол. Иногда появлялся государственный секретарь, личный заместитель премьер-министра по вопросам безопасности, и сегодня он как раз присутствовал, что было тут же отмечено не только Юханссоном, но и остальными, поскольку обсуждаемые вопросы никакой особой государственной важности не представляли, — чистейшая рутина, никаких сюрпризов, отчеты по стандартным вопросам, нескончаемым потоком катившиеся из года в год по плавным волнам государственной бюрократии.
Уж не со мной ли он хочет поговорить? — подумал Юханссон.
Он познакомился с заместителем премьера по безопасности лет пятнадцать назад. Юханссону тогда попали в руки кое-какие бумаги, от которых он хотел избавиться как можно быстрее. В то время госсекретарь был личным экспертом премьера и занимался исключительно вопросами безопасности, в частности, курировал тайную полицию.
После убийства премьер-министра он покинул Розенбад. Что он делал в это время, никто толком не знал. Среди приближенных к власти чиновников ходили самые невероятные сплетни, но, как бы там ни было, эту бурю он пережил, поскольку вскоре вновь вынырнул на правительственном горизонте. Сейчас он работал уже с третьим премьером, и дела его шли все лучше и лучше. Премьер номер два ушел добровольно, в расцвете сил, сохранив приличную пенсию, а премьер номер три, его нынешний шеф, просто лучился здоровьем и энергией. Обязанности его оставались прежними, хотя титул — государственный секретарь — звучал куда более солидно, и на эту вывеску, достаточно, впрочем, нейтральную, он всегда мог указать пальцем, если кому-то вздумалось бы поинтересоваться, чем он на самом деле занимается.
«Курирую исследовательские и футурологические вопросы для правительственной канцелярии, — отвечал он, если у кого-то появлялась возможность задать подобный вопрос, и, если спрашивающий не удовлетворялся ответом, скромно добавлял: — В основном футурологические».
Он, похоже, и в самом деле хотел встретиться с Юханссоном, потому что за все время заседания не проронил ни слова, воздержался даже от обычных саркастических замечаний, которыми с удовольствием эпатировал окружающих. Как только совещание закончилось, госсекретарь отвел Юханссона в сторону для конфиденциальной беседы.
— Поднимемся ко мне, — предложил он, — там мы сможем спокойно поговорить. Я не верю всем этим чертовым юристам, — добавил он достаточно громко, чтобы не сомневаться, что эта важная мысль достигнет ушей присутствующих.
— Как дела со Штейн? — спросил госсекретарь. — Надеюсь, никаких проблем?
— Что вы имеете в виду? — ответил вопросом Юханссон с интонацией своего старшего брата, торговца недвижимостью и автомобилями, когда тот предпочитал воздержаться от прямого ответа.
— Я имел в виду ее детские грешки… Ну, западногерманское посольство.
— Ах, это… Я думал, вы с Бергом все выяснили еще два года назад.
— Разумеется. Поэтому я и спросил.
— Я полностью согласен с Бергом по этой части. Как вы знаете, вопрос изучен в деталях. Даже если не учитывать ее тогдашний нежный возраст, все равно Штейн скорее можно назвать жертвой, чем соучастницей преступления. Ее бывший жених, или как там его называть, попросту ее использовал.
132 
