очень нудно 
22 
Не усложнять и не доверять случайным совпадениям, подумал Ярнебринг и ощутил теплую волну в груди: он вспомнил своего лучшего друга, обер-интенданта полиции Ларса Мартина Юханссона и три его золотых правила следствия по делу об убийстве. Надо ему позвонить. Давно уже не говорили… Интересно, что это с Бекстрёмом? Должно быть, высыпал в вечернюю выпивку целую горсть витаминов.
— «Посмотрим», — сказал слепой, — сострил Бекстрём, перелистывая толстым пальцем бумаги. — Ну, во-первых, труп… Чель Иоран Эрикссон, родился в сорок четвертом, одинок, бездетен, родственники неизвестны… насколько мы на этом этапе можем утверждать… — Он вопросительно посмотрел на Хольт.
— Все верно, — подтвердила Хольт, не открывая свою папку. — Ни жен, ни детей, ни родственников.
Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой, подумал Бекстрём и с удовольствием потрогал ключи от квартиры убитого в правом кармане брюк.
— Был какой-то шишкой в Центральном статистическом управлении на Карлавеген. Это ведь тот домина на перекрестке у Дома радио?
Хольт кивнула, но на этот раз не так уверенно.
— Шишка… Не знаю. Начальник бюро в одном из отделов — вряд ли, — с сомнением сказала она.
Типично, подумал Бекстрём. Чертова выскочка. Только начнешь с ними по-человечески… Протянешь палец — оттяпает всю руку.
— Да, — подтвердил он вслух, — начальник бюро. Я ведь так и сказал.
— Я могу ошибаться, — пояснила Хольт, — но начальник бюро отдела — не шишка. Это низшая руководящая должность. Вроде инспектора у нас, если сравнивать.
«Я ведь так и сказал», передразнила она мысленно. Ничего ты не сказал, толстомордый.
— Как бы то ни было, он мертв, — мрачно подытожил Бекстрём.
До чего же бабы любят, чтобы за ними оставалось последнее слово! Слава богу, он не женат.
— Где, когда и как? — спросил Ярнебринг и посмотрел на Бекстрёма ободряюще. Сдвинется он когда-нибудь с места или нет?
— Вот именно, вот именно… — Бекстрём вновь обрел уверенность. — Место преступления — квартира покойного. Точнее — гостиная в его квартире на Родмансгатан, и в этом пункте сомневаться не приходится.
Вийнблад покивал с умным видом, хотя к нему никто не обращался, а Бекстрём даже головы не повернул в его сторону.
— Теперь время, — продолжил Бекстрём. — Если верить свидетельнице, вся история разыгралась вчера около восьми вечера, может, в четверть девятого. — Бекстрём обвел взглядом присутствующих: нет ли у кого возражений? Все молчали. — Причина смерти — одно или несколько ножевых ранений грудной клетки в области… в общем, со спины. Вийнблад?
Вийнблад утвердительно покивал головой:
— Я сегодня буду у судебных медиков, что еще они скажут, но у меня тоже такое впечатление. И нож мы, похоже, нашли.
— Ну вот. — Бекстрём откинулся в кресле и сложил руки на животе. — Остается только два вопроса: кто убийца и, разумеется, какой у него мотив. Что касается мотива, у меня есть некоторые соображения, однако подождем немного: я попросил Вийнблада сначала кое-что проверить. Так что остается только найти преступника, и мне кажется, это не займет много времени. — Бекстрём хитро оглядел собравшихся.
Приятно слышать, подумал Ярнебринг. Он работал в следственном отделе, где команда была куда более профессиональной.
В небольшой комнате для совещаний отдела тяжких уголовных преступлений собралось в это утро всего девять человек — гораздо меньше, чем обычно бывает на первой оперативке по делу об убийстве. Старший следователь Бекстрём, его маленький оруженосец Вийнблад — эксперт-криминалист, Ярнебринг, Хольт, один из сотрудников Бекстрёма, имя которого было Альм, но иначе как Дуболомом его никто не называл, вольнонаемная секретарша Гунсан — ей была поручена регистрация всех материалов предварительного следствия — и, наконец, три молодых дарования из полиции правопорядка. Сотрудники уголовки рассчитывали, что они займутся делами, хотя и сугубо второстепенными, но необходимыми, ведь никто их до сих пор не отменял. Судя по тому, как дарования чуть не подпрыгивали от рвения, этот коварный замысел был им неизвестен.
— Вот и все, — заключил Бекстрём и захлопнул папку. — Вопросы есть?
— Будем работать в выходные? — спросил Ярнебринг.
— Мне очень жаль, — сказал Бекстрём, пытаясь изобразить скорбную мину. — Сам знаешь, как у нас с финансами после убийства этого соссе на Свеавеген.[12] То есть об оплате переработки и речи не идет.
22 
