Последние отзывы

  132  

Я и вообразить не могу, как бы мы вышли из положения, если бы я привела с собой на судно свою служанку Эми; все бы, конечно, пошло прахом, и я бы сделалась навеки рабой своей дочери, иначе говоря, мне пришлось бы либо довериться ей и открыть свою тайну, либо ждать, что она сама меня разоблачит и тем погубит. Одна мысль об этом повергала меня в ужас.

Впрочем, покуда судьба ко мне благоволила, ибо Эми на этот раз со мною не было, и таким образом мне было даровано избавление. Но впереди нас ожидала еще одна задача. Я решилась отказаться от морского путешествия, а также, разумеется, от следующего визита к жене капитана, ибо дала себе строжайший зарок — больше никогда не попадаться на глаза моей дочери.

Однако, чтобы выйти из этого затруднения с честью и, кроме того. по возможности что-нибудь выведать, я просила мою добрую квакершу нанести жене капитана условленный визит, извинившись за меня и сказав, что я прихворнула; я велела ей к концу разговора дать им понять, что я, быть может, не буду в состоянии пуститься в плавание в срок, намеченный капитаном для отбытия его судна, и что мы, — вернее всего, дождемся следующего рейса. Никаких причин, кроме нездоровья, квакерше я не выставляла и для вящей убедительности дала ей понять, что я, быть может, затяжелела.

Такую мысль внушить ей было нетрудно, и она, разумеется, намекнула капитанше, что я очень плоха, и, неровен час, могу выкинуть и что, следовательно, о путешествии нельзя и помышлять.

Итак, квакерша навестила капитаншу и — как я того и ожидала — мастерски справилась со своей задачей; нечего говорить, что об истинной причине моего тяжкого недуга она не догадывалась. Но я вновь приуныла, и сердце мое так и замерло, когда она сказала мне, что во время ее визита одно обстоятельство повергло ее в недоумение: молодая особа (как квакерша именовала подругу и названную сестрицу капитанши) проявила чрезвычайное и, можно сказать, даже назойливое любопытство относительно меня, закидывая ее вопросами: кто я такая? давно ли в Англии? где проживала до того? и все в таком духе; и, главное, она все спрашивала, не жила ли я когда в другом конце города?

— Расспросы ее показались мне столь неуместны, — сказала моя честная квакерша, — что я не стала удовлетворять ее любопытству; приметив по твоему обращению в каюте, что ты не намерена свести с нею знакомство покороче, я решила, что не позволю ей от меня выведать ничего; и когда она меня расспрашивала, где ты проживаешь — там ли, тут ли, — я на все такие вопросы отвечала, что ты голландка и возвращаешься на родину, где живет твоя семья.

Я от души поблагодарила ее за ее скромность, но не показала вида, сколь большую услугу она мне оказала; словом, квакерша моя так ловко отбрила любопытную девицу, что, знай она всю правду, она и то не могла бы отвечать лучше.

Должна, однако, признаться, что с этой минуты пытка моя началась сызнова, и я совсем пала духом: я не сомневалась, что негодница пронюхала истину, что она прекрасно помнит мое лицо и узнала меня, но искусно прикидывается до случая. Я поделилась всем этим с Эми, ибо с нею одной и могла отводить душу. Бедняжка (Эми то есть) была готова повеситься оттого, что,, как ей думалось, всему виною оказалась она и что если я погибну (а в разговоре с нею я всегда употребляла это слово), то моею губительницею окажется она, Эми; она так терзалась, что иной раз я даже принималась ее утешать, а заодно и сама немного успокаивалась.

Особенно кляла себя Эми за то, что позволила девчонке, как она именовала мою дочь, застигнуть ее врасплох и открылась ей. Это и впрямь было большой ошибкой со стороны Эми, о чем я неоднократно ей говорила. Ну, да теперь не о том надобно было думать; следовало позаботиться, как бы выбить у этой девчонки из головы подозрения, а заодно избавиться от нее самой, ибо отныне что ни день, то больше было риску; и если я всполошилась, когда Эми пересказала мне все, что в свое время ей наболтала девчонка, то теперь, когда я сама ненароком на нее наткнулась, у меня было в тысячу раз больше причин тревожиться; ведь она, мало того, что увидела меня в лицо, еще и узнала, где я живу, под каким именем и прочее.

Но и это еще не все. Несколько дней спустя после визита квакерши, во время которого та им рассказала о моем недомогании, они обе — капитанша и моя дочь (которую она именовала сестрицей) — под видом участия явились меня навестить, сам же капитан проводил их до дверей моего дома, а затем отправился по своим делам.

  132