очень нудно 
143 
Итак, поскольку отъезд мой был делом решенным, мне теперь предстояло научить моего верного друга — я имею в виду квакершу, — что сказать злодейке (ибо отныне она в самом деле сделалась моим злым гением) и как с ней обращаться, если она повадится сюда ходить.
Я подумывала оставить в помощь квакерше также и Эми, ибо она отличалась замечательной находчивостью в трудных обстоятельствах, да и сама Эми уговаривала меня ее оставить. Однако, не знаю почему, какие-то скрытые силы в моей душе этому воспрепятствовали; я не могла на это решиться из страха, как бы жестокосердая негодница не разделалась с моею дочерью, а одна мысль об этом была невыносима моей душе; впрочем, впоследствии, как о том будет рассказано подробнее, Эми удалось осуществить свой замысел.
Это верно, что я жаждала избавиться от своей дочери, как жаждет больной избавиться от лихорадки, что треплет его уже более трех суток; и если бы та нашла смерть честным, как я это называла, путем, иначе говоря, если бы умерла от какого-нибудь недуга, я бы не слишком много слез пролила над ее могилой. Но я не настолько закоснела в злодеяниях, чтобы пойти на прямое убийство, тем более на убийство родного дитяти, нет, я и в мыслях не имела столь чудовищного намерения! Но, как я уже сказала, Эми все это проделала впоследствии без моего ведома, за что я ее прокляла всей душой — и это все, что мне оставалось; ведь если бы я набросилась на Эми, я бы погубила себя окончательно. Впрочем, эту трагическую историю следует рассказать пространней, а сейчас для нее нет места. Возвращаюсь к моему отъезду.
Милый мой друг квакерша была женщиной весьма доброй, но при этом и чрезвычайно правдивой. Для меня она была готова на все, что не выходит за пределы честности и добропорядочности. Она просила меня даже не сообщать ей о моем местопребывании, дабы с чистой совестью сказать моей девице, если та придет, что оно ей неизвестно; для вящей убедительности я разрешила квакерше сказать, что из моих разговоров с мужем она поняла, будто мы намеревались ехать в Ньюмаркет. Это квакерше понравилось. В остальном я предоставила ей действовать по ее собственному усмотрению; единственное, о чем я ее попросила, — это не поощрять девчонку, если та вздумает распространяться о своем житье на Пел-Мел; напротив, говорила я, следует ей дать понять, что все мы были в некотором недоумении, слыша, с каким видимым удовольствием она смакует подробности этого житья; я просила ее сказать также, что миледи (то есть я) отнюдь не в восторге от того, что в ней находят сходство с какой-то куртизанкой, актеркой и так далее. Быть может, сказала я, такая отповедь заставит ту в дальнейшем попридержать свой язычок. Хоть я и не сказала моей квакерше, как адресовать ко мне письма, у ее служанки я, однако, оставила для нее запечатанный конверт с адресом, по которому она могла снестись с Эми, а таким образом и со мною.
Дня через два или три после моего отъезда моя неугомонная девица притащилась к дому квакерши справиться о моем здоровье, узнать, намерена ли я ехать и так далее. Мой преданный друг квакерша оказалась на ту пору дома и приняла ее весьма холодно, в дверях: леди, которую та, имеет в виду, сказала она, уехала.
Обескураженная таким приемом, девица поначалу некоторое время мялась в дверях, соображая, что бы такое сказать, однако, заметив выражение принужденности на лице квакерши, словно та только и ждет, как отделаться от гостьи и закрыть за нею дверь, она почувствовала себя уязвленной. Между тем осторожная квакерша не пригласила ее в дом оттого, что опасалась, как бы девица, обнаружив, что они одни, не сделалась слишком развязной; к тому же, рассудила она, чем холоднее она ее примет, тем это будет приятнее для меня.
Однако от нее не так-то легко было отвязаться. Поскольку ей не удалось поговорить с миледи, сказала нежеланная гостья, то, быть может, она (то есть квакерша) согласится выслушать ее? На это моя квакерша учтиво, но холодно пригласила ее войти, а той только того и надо было. Заметьте: квакерша повела ее не в парадную гостиную, где мы принимали ее в первый раз, когда она приходила с капитаншей, а в маленькую прихожую, служившую лакейской.
С первых же слов девчонка не постеснялась дать понять, что не верит, будто меня нет дома, и думает, что я просто не желаю показываться на люди; затем принялась с жаром просить разрешения сказать мне всего два словечка; просьбы ее перешли в мольбы, а затем последовали слезы.
— Мне весьма прискорбно, — сказала добрейшая квакерша, — что ты столь низкого обо мне мнения и полагаешь, что я способна солгать и сказать тебе, будто миледи уехала из дома, если бы это было не так!
143 
